Джордж Макдональд - Донал Грант

Донал потерял своё прошлое, но в этой потере не было ни позора, ни отчаяния. Терять тоже можно по — разному. Его прошлое, подобно мёртвому праху, возвратилось к Господу, даровавшему его. Пройдёт время, и Он Сам воззовёт прошедшее [1] См. Еккл. 3:15. «Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было, — и Бог воззовет прошедшее». . Донал уже начал смутно осознавать эту истину: Господь сбережёт для него даже то, что было когда — то и чего больше нет.

Он вышел из дома ещё до рассвета, потому что не хотел ни с кем встречаться. Обходя стороной знакомые фермы и дома, он шагал вдоль реки и к полудню добрался до одинокой деревушки, где никто его не знал: несколько низеньких белёных домиков, у каждого из которых из — под соломенной крыши выглядывала пара маленьких окошек. Донал не собирался останавливаться, но возле самого последнего домика на краю деревни увидел большую раскидистую бузину, а под ней грубо обтёсанную каменную лавку и решил присесть и немного отдохнуть. День становился довольно жарким, а под деревом лежала густая и прохладная тень.

Не успел он сесть, как в дверях показалась женщина. Она окинула Донала взглядом, посмотрела на его босые ноги и, наверное, решив, что он беден, сказала:

— Не хочешь ли чего попить?

— Я бы не прочь, — ответил Донал. — Не найдётся ли у вас водички?

— А почему не молока? — спросила хозяйка.

— Потому что мне нечем за него заплатить.

— А я и не прошу никакой платы, — возразила она, не понимая, куда он клонит.

— А я не прошу никакого молока, — ответил Донал.

— Что ж, тогда можешь за него заплатить, если хочешь, — продолжала она.

— Но я же сказал, что не хочу!

— Да, парень, для покупателя ты странноват, — заметила женщина.

— Спасибо на добром слове, только я и правда ничего не хочу покупать, — настаивал Донал, с улыбкой глядя ей в лицо. — Вот от глотка водички бы я не отказался. Ведь вода, она ещё со времён Адама бесплатная. Водой не торгуют, разве только в жарких странах, где воды мало, — да и то, наверное, только в городах.

Женщина повернулась, вошла в дом, но вскоре вернулась, неся в руках глиняную миску, полную густого желтоватого молока.

— Вот, — сказала она, — пей и радуйся.

— Я и так радуюсь, — ответил Донал, — и благодарен вам от всего сердца. Но всё равно, не хочу я бесплатно кормиться, пока есть, чем платить. Вот только денег у меня немного, и негоже мне тратить их на этакую роскошь.

Ведь я вполне могу без неё обойтись! О каждом гроше беспокоиться мне не по душе, но и жадным я тоже быть не хочу.

— Тогда пей ради Господа Христа, — сказала женщина.

Донал взял миску и осушил её.

— Ещё хочешь? — спросила женщина.

— Нет, спасибо! — ответил Донал. — После такого угощения я теперь долго не устану. Ну, может, сорок дней я и не протяну, но часа три — четыре точно, а это тоже немало. Спасибо вам большое. Ваше молоко — воистину молоко доброты человеческой!

С этими словами он поднялся, чувствуя себя отдохнувшим и окрепшим.

— Это тебе спасибо, — сказала женщина. — У меня сын служит как раз в тех жарких странах, о которых ты говорил. Не выпей ты моего молока, я бы целый день о нём думала да вздыхала.

— Ой, да ведь мне тоже было бы тяжко, знай я, что так вас обидел! — воскликнул Донал. — Пусть Господь возвратит вам сына целым и невредимым, и поскорее! Может, и мне когда придётся заделаться солдатом, как он.

— Нет, нет, сынок, не надо тебе этого. Я же вижу, что ты учёный, хоть и говоришь по — простому. Знал бы ты, как хорошо повстречать человека вроде тебя, который понимает всякие премудрости, но может сказать о них просто и ясно, на том языке, что перенял от родной матери. Такие, как ты, и умерев, прямо к Господу попадут, и на Небесах им всё родным покажется. Ох, кабы наши священники так же хорошо говорили!

— Наверное, моя мама обрадовалась бы, услышав такие слова, — сказал Донал.

— Вы совсем такая же, как она.

— Ну тогда заходи в дом, а то вон, солнце — то как печёт. Заходи, поешь чего — нибудь.

— Нет, спасибо, — ответил Донал. — Вы уж и так меня сегодня накормили да приветили. Мне пока хватит.

— Неужто ты так торопишься?

— Да не то чтобы тороплюсь, а только пора бы мне и делом заняться.

— И куда же ты идёшь, если не секрет?

— Иду искать, только не клад и не богатство, а насущный хлеб. А если говорить по правде, иду искать то дело, которое мне предназначено. Мне об этом даже говорить пока страшновато, видно, не дорос ещё. Но мне и вправду не хочется делать ничего, что не по Божьей воле. Вот уж это я могу сказать честно и открыто, а поймут меня люди или нет, не знаю. Мама говорит, что настанет день, когда мне ничего не будет нужно кроме Его воли.