Машадо Ассиз - Записки с того света (Посмертные записки Браза Кубаса) 1974

— Что случилось? — спросила Виржилия. — Как ты сюда попал?

— Я проходил мимо, увидел в окне дону Пласиду и зашел узнать, как она поживает.

— Очень вам признательна, сеньор, — отозвалась дона Пласида. — А еще говорят, что старухи ничего не стоят!.. А вот вам и пожалуйста! Смотрите-ка, барышня, никак, ревнует! — И, нежно глядя на Виржилию, она добавила: — Мой ангелочек не забывает свою старую Пласиду. Бедняжка! Вылитый портрет покойницы матери. Да присядьте же, сеньор доктор…

— Я должен идти.

— Ты домой? — спросила Виржилия. — Пойдем вместе.

— Идем.

— Мою шляпку, дона Пласида!

— Вот, пожалуйста.

Дона Пласида, отыскав зеркальце, держала его перед Виржилией, пока та надевала шляпу, завязывала ленты, поправляла волосы и безуспешно пыталась заставить разговориться своего упорно молчавшего супруга. Добрая наша старушка болтала без умолку, стараясь замаскировать дрожь, сотрясавшую все ее тело.

Виржилия, преодолев первоначальную растерянность, теперь уже полностью владела собой.

— Я готова! — объявила она. — Прощайте, дона Пласида, не забудьте, что я вас жду к себе, слышите?

Та обещала, что непременно придет, и проводила их до дверей.

Дона Пласида закрыла за ними дверь и упала в кресло. Я выбежал из спальни с намерением выскочить на улицу и вырвать Виржилию из рук мужа, но незаметно для себя я сказал о своем намерении вслух, и хорошо, что сказал, потому что дона Пласида тут же удержала меня. Потом мне даже Пришло в голову, что проговорился я все-таки не случайно, а потому, что хотел, чтобы меня удержали. Но, поразмыслив, решил не возводить на себя напраслину: после десятиминутного заключения в спальне мой порыв был как нельзя более естественным, идущим от самого сердца. И все это вытекало из того закона взаимодействия окон, который был мною открыт и сформулирован в главе LI. Совесть необходимо проветривать. Спальня была тем окном, которое мне пришлось затворить, но мой порыв отворил другое окно и дал совести глотнуть свежего воздуха.

Я перевел дух и сел. Дона Пласида оглашала гостиную сетованиями и причитаниями. Я слушал их молча, думая про себя: не лучше ли было мне закрыть Виржилию в спальне, а самому встретить Лобо Невеса в гостиной? Подумав, решил, что так, пожалуй, было бы хуже. Своим присутствием я подтвердил бы его подозрения и поднес бы огонь к пороховой бочке — тогда уж кровавого поединка не миновать… Нет, все вышло как нельзя лучше. Но что же дальше? Что будет с ней, когда они придут домой? Вдруг он и вправду убьет ее? Ударит? Запрет? Выгонит? Эти вопросы будоражили мой мозг, подобно тем черным точкам и запятым, что начинают мельтешить перед глазами, когда они болят или утомлены. Вопросы то возникали, то исчезали в своем строгом и трагическом обличии, и я никак не мог сосредоточиться ни на одном из них.

Вдруг передо мной возникла темная фигура; дона Пласида, закутанная в мантилью, вышла из своей комнаты. Она надумала отправиться к Виржилии, чтобы узнать, что там делается. Я счел это неосмотрительным: ее визит лишь усилил бы подозрение Лобо Невеса, — ведь они только что виделись.

— Не беспокойтесь, — ответила она. — Я буду осторожна. Если он дома, я туда не войду.

Она ушла. А я продолжал пережевывать случившееся и теряться в догадках относительно возможных последствий. Наконец мне пришла в голову мысль, что я веду опасную игру, и я спросил сам себя, не пора ли проститься с этим домом. Меня вдруг охватила тоска по семейному очагу, мне захотелось направить свою жизнь в другое русло. Почему бы нет? В моем сердце еще таятся неоткрытые сокровища, и почему для меня должна быть заказана чистая, целомудренная, строгая любовь? В самом деле, любовные приключения всего лишь глубокий и головокружительно быстрый ручей в потоке жизни, — иначе говоря, ее фрагмент; я сыт уже этим по горло и не хочу больше терзать свою совесть. Начав думать об этом, я дал волю воображению и увидел себя в лоне семьи, рядом с любимой женой и ребенком, спящим на руках у няни. Мы все сидим в тенистом зеленом саду, и сквозь ветви деревьев виднеется голубое-голубое небо…

«Пока все обошлось, но он что-то подозревает: вид у него сердитый, и он все время молчит. Даже сынишке улыбнулся один-единственный раз, а то все смотрит на него и хмурится. Со мной ни плох, ни хорош. Не знаю, что будет дальше, дай бог, чтоб скорее все кончилось. А пока будь осторожен, прошу тебя, будь осторожен».