Альбер Камю - Калигула

Херея (спокойно усаживаясь в кресло). Что тут происходит?

Первый патрицийи старый патриций (хором). Заговор раскрыт.

Херея.И что же?

Старый патриций (дрожа). Это значит — пытка.

Херея (невозмутимо). Я припоминаю, что Калигула дал восемьдесят одну тысячу сестерциев воришке-рабу, который не сознался под пыткой.

Первый патриций.До чего же мы дошли.

Херея.Нет, это просто доказывает, что он ценит мужество. Вы должны были это иметь в виду. (Старому патрицию.) Если нетрудно, перестань так стучать зубами. Я не выношу этот звук.

Старый патриций.Но я…

Первый патриций.Ну, довольно. Мы рискуем жизнью.

Херея (невозмутимо). Вы знаете любимую присказку Калигулы?

Старый патриций (чуть не плача). Да. Он говорит палачу: «Убивай помедленней, пусть он почувствует, что умирает».

Херея.Нет, еще лучше. Поглядев на казнь, он зевает и говорит совершенно серьезно: «Чем я больше всего восхищаюсь, так это своей бесчувственностью».

Первый патриций.Вы слышите?

Лязгает оружие.

Херея.Эти словечки выдают его слабость.

Старый патриций.Если нетрудно, перестань разводить философию. Я этого не выношу.

В глубине сцены показался раб. Он принес мечи и раскладывает их на скамейке.

Херея (этого не видевший). Во всяком случае, приходится признать, что этот человек оказывает несомненное воздействие на других. Он заставляет думать. Он всех заставляет думать. Неуверенность — вот что побуждает к размышлениям. И вот почему у стольких людей он вызывает ненависть.

Старый патриций (дрожа). Посмотри.

Херея (замечает мечи; его голос немного меняется). Возможно, ты был прав.

Первый патриций.Надо было торопиться. Мы слишком долго ждали.

Херея.Да. Этот урок немного запоздал.

Старый патриций.Но это нелепость. Я не хочу умирать.

Встает и пытается сбежать. Тут же появляются два стражника, дают ему пару затрещин и силой водворяют на место. Первый патриций съеживается в своем кресле. Херея произносит несколько слов, но их не слышно. Внезапно в глубине сцены раздаются пронзительные, отрывистые звуки странной музыки, грохочут тарелки и погремушки. Патриции замолкают и смотрят в глубь сцены. Там на занавесе, как в театре теней, появляется силуэт Калигулы в коротенькой тунике танцовщицы, с венком на голове. Он проделывает несколько гротескных балетных па и исчезает. И сразу же один из стражников торжественно возглашает: «Представление окончено». Тем временем неслышно вошла Цезония и стала позади зрителей. Она говорит ровным голосом, от которого, однако, они вздрагивают.

Цезония. Калигулапоручил мне вам сказать, что до сих пор он вас созывал ради государственных дел, но сегодня пригласил разделить с ним эстетическое наслаждение. (Помолчав, продолжает тем же тоном.) Правда, он добавил, что тому, кто не пожелает наслаждаться, отрубят голову.

Они молчат.

Прошу извинить мою назойливость. Но я должна спросить: показался ли вам этот танец прекрасным?

Первый патриций (поколебавшись). Он был прекрасен, Цезония.

Старый патриций (преисполненный благодарности). О да, Цезония.

Цезония.А тебе, Херея?

Херея (холодно). Это было большое искусство.

Цезония.Отлично. Итак, я могу сообщить об этом Калигуле.

Входит Геликон.

Геликон.Скажи, Херея, это действительно было большое искусство?

Херея.В каком-то смысле — да.

Геликон.Понимаю. Ты очень сильный, Херея. Фальшивый, как всякий порядочный человек. Но сильный, ничего не скажешь. Я не такой сильный. И все-таки я не дам вам дотронуться до Калигулы, даже если он сам того хочет.

Херея.Я ничего не понял из этого монолога. Но должен похвалить тебя за такую преданность. Я люблю верных слуг.

Геликон.Какого гордеца строишь, а? Да, я служу сумасшедшему. А ты чему служишь? Добродетели? Я тебе выложу, что думаю по этому поводу. Я родился в рабстве. Так вот, порядочный человек, сперва под эту песенку о добродетели меня заставлял плясать кнут. А Гай не говорил мне красивых слов. Он меня освободил и взял к себе во дворец. Тут-то я и смог поглядеть на вашего брата, добродетельных. И я увидел, что у вас грязные рожи и скверный запах, пресный запах людей, не познавших ни страданий, ни риска. Я видел красивые одежды, а сердца были потухшие, лица алчные, руки дрожащие. И это вы — судьи? Вы, кто торгуете добродетелью в розницу, мечтаете о благополучном существовании, как девчонка мечтает о любви, но умираете в страхе, даже не поняв, что лгали всю жизнь, вы беретесь судить того, кто страдал бесконечно, кто каждый день истекает кровью от тысячи новых ран? Сначала вам придется иметь дело со мной, попомни это! Презирай раба, Херея! Он выше твоей добродетели, потому что он еще умеет любить своего несчастного хозяина и будет его защищать от вашей благородной лжи, от ваших вероломных речей…