Леопольд Захер-Мазох - Шахиня

По окончании ужина оба господина откланивались и удалялись, однако Шувалов лишь для того, чтобы спустя некоторое время воротиться обратно через заднюю калитку сада и потайную дверь во дворце. Когда великая княжна заканчивала свой кокетливый туалет на ночь, она нажимала скрытую в стене спальни кнопку, настенная драпировка подавалась назад, и в комнату входил любовник, чтобы броситься к ногам упоительно прекрасной женщины, поджидавшей его в ослепительном неглиже.

Этот уютный покой и радостное счастье любви царевны были на короткое время нарушены единственный раз, когда соправительница Анна Леопольдовна вызвала ее вдруг к себе и сообщила ей, что Тахмас Кули-хан, известный также под именем Надир-шаха [34] Надир-шах (1688–1747) – шах Персии (с 1736 г.) из рода Афшар; изгнал из Ирана афганцев и османов из Азербайджана и кавказских провинций, в 1737–1739 гг. завоевал значительную часть территории Индии и Средней Азии. Убит. , могущественный и баснословно богатый владыка Персии, добивается ее руки. Слава о ее исключительной красоте докатилась до самых отдаленных уголков Среднего Востока и побудила великого шаха отправить в Петербург посланцев с богатыми дарами, которые должны были убедить царевну последовать за ними в их сказочную страну.

Ответом Елизаветы был заливистый смех.

– Вы недостаточно серьезно воспринимаете это, царевна, – начала Анна Леопольдовна. – Надир-шах самый красивый мужчина, какого вы только можете себе представить, он просто создан для того, чтобы удовлетворить самую необузданную фантазию жаждущей любви, наслаждений и блеска женщины. Неизмеримые сокровища заполняют его возведенный с азиатской роскошью дворец, который уже сам по себе является целым городом. Тысячи рабов с предупредительным смирением ожидают знака своего повелителя, мгновенно кидаясь исполнить любое его желание. Став владычицей одной из крупнейших держав Востока, вы проложили бы России дорогу в Центральную Азию и таким образом сумели бы блестящими успехами увенчать политику своего великого и незабываемого отца...

– Но герцогиня, – перебила ее Елизавета, – я ведь уже столько раз вам говорила, что так же мало подхожу для государственных дел, как и для брака. Я не могу поверить, что вы хотите сделать меня несчастной...

– Напротив, – сказала Анна Леопольдовна, – все мы, не исключая и Миниха, все мы в ваших же интересах желаем, чтобы вы благосклонно выслушали персидских посланцев, ибо вы без сомнения достойны трона, так почему же вы отказываетесь от одного из самых могущественнейших, который столь лестным образом вам предлагается?

Анна Леопольдовна говорила царевне правду, однако не полную правду, ибо сколь бы малоспособной к рискованным политическим предприятиям она ее ни считала, она тем не менее, точно так же как и Миних, предпочла бы все-таки видеть Елизавету скорее в далекой Персии, нежели в Санкт-Петербурге.

– Я не гожусь для трона, – ответила великая княжна, – оставьте мне, герцогиня, ту веселую и беззаботную жизнь, которую я веду, и дозвольте мне отклонить сватовство шаха. Если же вы хотите, чтобы я покинула Россию, то я предпочла бы отправиться во Францию или Италию и там точно так же жить в свое удовольствие, как живу здесь.

– Как вы могли такое подумать! – поспешила теперь оправдаться Анна Леопольдовна, с материнской нежностью целуя Елизавету в лоб. – Я же вас очень люблю и желаю вам только добра.

– В таком случае никогда больше не заводите речь о замужестве, герцогиня, – воскликнула Елизавета, – и еще менее о короне. Я вполне всем довольна.

– Ах, вам можно только позавидовать, – вздохнула соправительница.

Спустя несколько недель чрезвычайная миссия персидского шаха прибыла в столицу России. Невиданная доселе фантастическая пышность их кавалькады взбудоражила все петербургское население, несметные толпы народа заполнили улицы и теснились перед дворцом великой княжны Елизаветы, к которому со своими сокровищами направлялись персы. Казалось, настоящая армия была послана в далекий поход, чтобы доставить сюда атрибуты сватовства и подарки Тахмас Кули-хана. Впереди шагал хор музыкантов, затем следовали конные и пешие воины и тысяча белых, богато одетых невольников, которых шах посылал в подарок великой княжне, позади них грузно ступали четырнадцать слонов; первый, белый, был навьючен только драгоценностями, жемчугом, золотом и серебром, прочие несли на спине чудесные индийские и персидские ткани, ковры и ценные меха. Потом влачилась тысяча черных, словно из эбенового дерева выточенных рабов, которые несли в руках попугаев или вели на серебряных цепях прирученных львов, тигров либо пантер. Сто невольников исключительно красивой наружности следовали за ними с опахалами из страусовых перьев, посланцы же на горячих конях, в пестрых восточных нарядах, усеянных алмазами, и второе подразделение воинов замыкали шествие.