Любовь Овсянникова - Преодоление игры

Их со Светой связывало слишком многое. Я могла бы сама догадаться о Замуле, если бы вообще не забыла о нем. Начнем с уже упоминаемого факта, что сначала Света тоже работала товароведом, под началом Дмитрия Ивановича. Потом перешла в приемную и стала секретарем не только директора, но и его заместителя, то есть опять же Дмитрия Ивановича. Кроме того, как и он, Света оставалась на типографии до ее закрытия.

Так что ее телефон у него, несомненно, был.

Когда стратегия была составлена и выверена со всех сторон, я вернулась к своей забывчивости и поругала себя за нее. Забывать Дмитрия Ивановича мне было нельзя, ведь именно его хлопотами я попала на типографию, где прошла наиболее содержательная часть моей жизни.

— Я вижу, что вы препятствуете защите моей диссертации. Скажите прямо — это так? — допытывалась я.

Заместитель директора института, где я работала уже с десяток лет, сидел за служебным столом, живописно заваленным бумагами, и листал мою работу. Я же, в новом (назло врагам!) платье, с вызовом сшитым специально к этому разговору, пристроилась на стуле для посетителей, что стоял слева от входной двери. Неделю назад Николай Михайлович, так звали этого чалдона (ибо он был из чалдонов), взял мою работу для изучения и обсуждения без третьих лиц. Как я могла ему отказать? И вот мы ее обсуждали.

— Так, — ответил он.

Его смоляные глаза немигающе уставились в мои, пытаясь прожечь насквозь, но меня это не смущало.

— Почему? Неужели в моей работе нет новизны, нет диссертации?

— Диссертация есть, — сказал он, перебирая страницы холеными пальцами. — У вас хорошая работа, но этого мало…

— Почему? Говорите, не стесняйтесь, — настаивала я, неизвестно что предполагая услышать в ответ. — Вы же сами предложили обсудить этот вопрос наедине.

— Ее еще надо… продвинуть. Ну и защитить.

— Для этого есть общепринятые процедуры, — мой левый глаз невольно прищурился, и я уточнила: — или нет?

— Вы имели дело с Хинтом. Это осложняет дело.

Понятно! Иоганеса Хинта, руководителя моей работы, раскатали люди какого–то Гдляна по явному науськиванию со стороны. Опять политика. Для рядового сотрудника исследовательского института — непробиваемое дело. Попытка преодолеть это препятствие в одиночку означала бы гордыню, смертный грех. Но я слишком хорошо понимала, что библейские заповеди написаны не зря, что для живущих на земле людей они не что иное, как инструкция по технике безопасности. Игнорировать столь серьезные наработки цивилизации мог бы человек глупый или наивный. Слава Богу, во мне не было ни того, ни другого.

Кроме того, диссертация, как и вся научная деятельность, не являлась для меня светом в окне, главным делом дней суровых. Основные жизненные цели я связывала с мужем, его благополучием и карьерой. Просто надо было соответствовать ему, помогать во всем, надо было работать и чего–то добиваться, вносить посильный вклад в бюджет и дух семьи, самой оставаться на высоком духовном уровне. Вот я и старалась хорошо делать то, за что бралась и что получалось. А получалось всегда неплохо, главное — легко. Диссертация не доставила мне бессонных ночей и чрезмерных усилий ума и воли, не была выстрадана отказом от отдыха и от забот о муже. Она ни от чего и ни от кого не отрывала меня, не вторгалась в личное время. Как ни невероятно это прозвучит, она была для меня игрой, забавой, приятной работой, которая к тому же оставляла меня на одном поприще с мужем, в поле его интересов и неплохо оплачивалась. Приятно было осознавать, что я запросто сделала то, на что многие мужчины тратят силы и нервы нешуточным порядком. Понимая это, я в любой момент могла (ибо была готова) расстаться с этой волынкой и переключиться на что–то другое — благо, жизнь еще таила многое, что привлекало пытливый ум.

Я достала из сумочки лист бумаги, заготовленный заранее — заявление об увольнении, протянула Николаю Михайловичу:

— Тогда подпишите это.

Он пораженно вскинул бровь — не ждал! И долго уговаривал меня заняться другой тематикой, перейти в другой отдел и обещал повышение в должности, в зарплате. Да, он проявлял искренность, ибо ценил меня, я знала это. Но за содействие моей защите, которое еще не гарантировало успеха, намерен был просить неприемлемую цену. Достаточно зрелый человек, я понимала его как мужчину — он ловил шанс. Заодно не хотел терять добросовестного и грамотного работника. Поэтому всячески отговаривал меня от опрометчивого шага, уверяя, что я, как мало кто другой, подготовлена к работе в науке, где так хорошо зарекомендовала себя и надежно утвердилась. Одно его расположение чего стоит! Это залог успеха! Если не в защите диссертации, то в спокойной работе там, где я работаю.