Михаил Булгаков - Том 7. Последние дни

Воронцов-Дашков. Душенька, я не люблю солнца. И снег в сапоги набился. Признаюсь тебе, я озяб. Долго ли простудиться?

Воронцова-Дашкова. Ох, какой ты скучный! Посмотри, как хорошо, людей нет.

Воронцов-Дашков. Нет, что же. Ну, полюбовались, пора и честь знать. Как это нет людей? Кто-то подъехал.

Смотрят.

Вот еще… Странно. Дантес? Кто это, Сашенька, с ним? Д'Аршиак? Постой. Еще кто-то… Какой-то военный…

Воронцова-Дашкова. Пушкин!.. Они с ящиками… (Всмотревшись.) Иван, бежим туда, остановим их!

Воронцов-Дашков (схватив ее за руку) . Ты ополоумела, матушка! Едем домой, я тебе говорю! Как это в это вмешаться, они в другое место пойдут.

Воронцова-Дашкова. Я знала, я знала, что это будет! Пусти руку, мне больно!

Воронцов-Дашков. Одумайся, кучера смотрят! Едем! (Увлекает Воронцову-Дашкову.)

Воронцова-Дашкова. Я тебя презираю!

Воронцов-Дашков. Замолчи, дура, дура! Девчонка, дура! Ты знаешь, чего это стоит? Дура! (Увлекает ее с мостика.)

Воронцова-Дашкова. Все равно, я в город… я к Бенкендорфу…

Скрываются.

Сторож (пьяненький, выходит на мост, напевает, смотрит вдаль) . Чего это [офицеры ]пошли? И карета подъехала. (Скрывается.)

Пауза. Очень негромко вдали щелкнул выстрел. Геккеренвыходит из-за сторожки на мост, смотрит вдаль. Вцепляется руками в перила. Далеко щелкнуло второй раз. Бледнеет, поникает. Пауза. [На мост ]входит Дантес. Шинель его наброшена на одно плечо и волочится. Сюртук в крови и в снегу. Рукав сюртука разрезан. Рука обвязана платком.

Геккерен (бросается к Дантесу) . Небо, небо! Благодарю тебя! (Бормочет что-то.) Обопрись о мое плечо.

Дантес. Нет. (Берется за перила, отплевывается кровью.)

Геккерен. Грудь, грудь цела?

На мост выбегает Данзас [без шинели ]. Козыряет Геккерену.

Данзас. Это ваша карета?

Геккерен. Да, да.

Данзас. Благоволите уступить ее другому противнику.

Геккерен. О, да, о, да.

Данзас (кричит с мостика) . Кучер!.. Эй, ты, в карете! Объезжай низом, там есть дорога! [Жердь сними! ]Что ты глаза вытаращил, дурак? Низом поезжай! (Убегает с мостика.)

Геккерен (тихо) . А тот?

Дантес.Он больше ничего не напишет.

Темно.

(Занавес)

…Зимний день к концу. У кабинетного камина, в кресле Никита в очках, с тетрадкой.

Никита (читает) . На свете счастья нет… Да, нету у нас счастья. Горькая участь, нету…Но есть покой и воля… Вот уж чего нету, так нету! По ночам не спать, какой уж это покой!…Давно, усталый раб, замыслил я побег… Куды побег? Что это он замыслил? Давно, усталый раб, замыслил я побег… Не разберу.

Битков(тихо выходит из передней в кабинет)…В обитель дальнюю трудов и чистых нег. Здорово, Никита Андреевич.

Никита. Ты откуда знаешь?

Битков. А я вчерась в Шепелевском дворце был, у господина Жуковского. Трубу подзорную починял. Читали эти самые стихи.

Никита. А. Ну?

Битков. Одобрительный отзыв дали. Глубоко, говорят.

Никита. Глубоко-то оно глубоко… (Кладет тетрадь на камин.)

Битков (беспокойно) . А сам-то он где?

Никита. Кататься поехал с Данзасом. Надо быть, на горы.

Битков. Зачем с Данзасом? Это с полковником? Отчего же его до сих пор нету?

Никита. Что ты чудной какой сегодня? Выпивши, что ли?

Битков. Я к тому, что поздно. Обедать пора.

Никита. Чудно, ей-богу. К обеду он тебя, что ли, звал?

Битков. Я полагаю, камердинер все знать должен.

Никита. Ты лучше в кабинете часы погляди. Что ж ты чинил? Час показывают, тринадцать раз бьют.

Битков. Поглядим. Всю механику в порядок поставим. (Уходит в глубь кабинета.)

Колокольчик. Никитаидет в гостиную. Из дверей, идущих из столовой в гостиную, входит Жуковский.

Никита. Ваше превосходительство, пожалуйста.

Жуковский. Как это поехал кататься? Его нету дома?

Никита. Одна Александра Николаевна и детишки с нянькой… Они к княгине…

Жуковский. Что это такое, я тебя спрашиваю?

Гончарова (выходит из внутренних комнат) . Бесценный друг! Здравствуйте.