Михаил Булгаков - Том 9. Мастер и Маргарита

Смагин. Но, позволь… сколько же времени вы хотели бы работать? Э…

Геронтий. Десять часов.

Толпа: «Десять часов» Гул.

Губернатор. Как это десять?

Кякивa (по-грузински) . Как это так десять? (По-русски.) Почему десять?

Губернатор. Но впрочем, дальше, излагай ваши требо… желания.

Геронтийвынимает бумагу. Трейницвнимательно косится на эту бумагу.

Геронтий. Накануне праздничных дней работу заканчивать в четыре часа пополудни…

Губернатор. Гм…

Геронтий. Всем поденным рабочим прибавить двадцать копеек.

Ваншейдт (полицеймейстеру) . Вы слышали — двадцать копеек!

Полицмейстервздыхает.

Геронтий. Не штрафовать без разбору. Штрафуют! Штрафы не должны превышать трети жалованья!

Кякивапереводит.

Толпа: «Замучили штрафами! Замучили!»

Полицмейстер. Тише!

Ваншейдт. Это неправда, ваше превосходительство.

Шум в толпе.

Геронтий. И мы требуем, чтобы с нами обращались как с людьми!.. Ругают нас и бьют нас!

Губернатор. То есть как? (Ваншейдту) Э…

Ваншейдт. Я никогда не видел!.. Этого не может быть! Клевета!

Русский рабочий. Не может быть? А вы посмотрите!

Из толпы выбегает рабочий-грузин, сбрасывает башлык с головы, показывает лицо в кровоподтеках и ссадинах, что-то выкрикивает по-грузински, потом по-русски.

Избитый. Палкой, палкой!

Губернатор (Ваншейдту) . Э…

Ваншейдт. В первый раз вижу… Может быть, он что-нибудь украл?

Русский рабочий. Он щепку взял на растопку… Цена этой ростопке одна копейка на базаре. Били сторожа, как ломовую лошадь… Все свидетели! Били!

Толпа: «Били! Видели мы! Били!» Гул.

Ваншейдт. Я же, ваше превосходительство, не могу ответить… Сторожа могу уволить…

Русский рабочий (Ваншейдту) . Кровопийца!

Толпа: «Кровопийца!»

Ваншейдт. Вот, ваше превосходительство, в точности так, как я и говорил: я — кровопийца! Как вам это понравится?!

Губернатор. Прекратить это безобразие!

Полицмейстер. Тише!

Послышались полицейские свистки.

Смагин (Терентию) . Все?

Порфирий. Нет, есть еще последнее требование: когда мы работаем, получаем полную плату, но если на заводе временно не будет работы, чтобы устроить смену и чтобы смена не работающая получала бы половину платы. [11]

Смагин. Что?

Молчание.

Я спрашиваю: что такое? Я ослышался или ты, дружок, угорел? Переведи ему!

Кякивавертит укоризненно пальцами перед лбом, показывая, что Порфирий угорел.

Губернатор. Где же это видано, чтобы рабочий не работал, а деньги получал? Я просто… э… не понимаю… я к здравому смыслу обращаюсь!

Порфирийраздельно и внятно начинает говорить по-грузински. Толпа затихла.

Губернатор (Кякиве) . Переведи!

Кякива. Он, я извиняюсь, ваше превосходительство, говорит, про ваших лошадей…

Губернатор. Ничего не понимаю! Каких таких лошадей?

Кякива. Он говорит, что вы, ваше превосходительство, когда на лошадях ездите, кормите их, а когда они в конюшне стоят, тоже ведь кормите. А то иначе, говорит, околеют и вам не на чем будет ездить. А разве, говорит, человек недостоин, чтобы его кормили? Разве он хуже лошади?

Молчание.

Трейниц (тихо, полицмейстеру) . Ну, понятно, чья это выдумка. Не будет добра в Батуме!..

Полицеймейстервздыхает, качает головой.

Губернатор. Это что-то… нелогичное совершенно… Возрази ему, то есть переведи… лошади лошадями, а люди это совсем другой, так сказать, предмет. (Порфирию, укоризненно.) Драгоценнейший дружок!.. Переведи!

Кякива. Драгоценейший дружок!..

Губернатор. Что же ты, черт тебя возьми? Разве так переводят?

Кякива. Он понимает, ваше превосходительство! «Драгоценнейший дружок» так и будет на всех языках — драгоценнейший дружок!..

Губернатор. Пошел вон!

Кякиваскрывается.

Губернатор. Что такое?! (Трейницу.) Я не совсем понимаю, полковник… это какой-то идиот! Неужели жандармское управление не могло найти другого? Это попугай!

Трейниц. До сих пор он, ваше превосходительство, работал толково…