Михаил Булгаков - Том 10. Письма, Мой дневник

«В годы Великой Отечественной войны тема „Рашели“ приобрела актуальность, — писал публикатор этой переписки Н. Павловский. — Композитор Р.М. Глиэр и писательница М.А. Алигер, сделав сокращения и внеся некоторые изменения в либретто Булгакова, создали оперу, которая в 1943 году была разрешена к постановке на периферийных сценах. К сожалению, никаких свидетельств того, что „Рашель“ увидела свет, найти не удалось» (Театр, 1981, № 5, с. 94-96).

Творчество Михаила Булгакова. Кн. 1., Л., 1991. Печатается и датируется по первому изданию.

А.П. Гдешинский, старый друг Булгакова, сообщил, что ему грозит остаться калекой, если не достанет новейшее средство под названием «ятрен-козеин», в Киеве этого лекарства нет, есть только в Кремлевской лечебнице. Известный киевский терапевт посоветовал во что бы то ни стало достать это лекарство, «ибо останетесь калекой».

Творчество Михаила Булгакова, кн.1. Л., 1991. Печатается и датируется по первой публикации.

Е.С. Булгакова 7 декабря записала в дневнике: «Вчера Оля прислала лекарство [...] Вчера Миша диктовал мне письма: [...] Саше о том, что завтра высылаем лекарство».

Творчество Михаила Булгакова, кн.1, Л., 1991. Печатается и датируется по первой публикации.

А.П. Гдешинский с глубокой благодарностью сообщил Булгаковым, что в полной сохранности получил посылку с редким лекарством.

Знамя. 1988, № 1. Затем: Письма. Печатается и датируется по второму изданию. (это и следующее письмо)

В соглашении предусматривалось, что подпись под пьесой будет одна — Булгакова, а авторский гонорар будет разделен пополам.

В это время В.В. Вересаев работал над новым переводом «Иллиады» Гомера.

В архиве Булгакова хранится книга «Гомеровы гимны» (перевод В.В. Вересаева, изд. «Недра», 1926) с дарственной надписью автора перевода: «Михаилу Афанасьевичу Булгакову. С огромными надеждами на него. В. Вересаев. 14/V.(1)926 г.»

Тогда, действительно, появилась слабая надежда на воскрешение пьесы, но она мгновенно исчезла. Пьеса была поставлена на сцене МХАТа лишь в 1943 году; шла без перерыва до 1959 года. ( Примеч. Е.С. Булгаковой. )

Письма. Публикуется и датируется по первому изданию.

18 апреля 1939 г. Е.С. Булгакова записала в дневнике: «Ну, утро! Миша меня разбудил словами: вставай, два письма из Лондона! Ты прочти, что пишет Кельверлей!

А Кельверлей предлагает ответ Куртис Брауну, который она получила на свой запрос ему. Оказывается, что К. Брауну была представлена Каганским доверенность, подписанная Булгаковым, по которой 50 процентов авторских надлежит платить 3. Каганскому (его парижский адрес) и 50 процентов Николаю Булгакову в его парижский адрес, что они и делали, деля деньги таким путем!!!

Мы с Мишей как сломались! Не знаем, что и думать!»

В последующие дни Булгаков направил несколько телеграмм и писем в адрес Куртис Брауна, в которых протестовал против выплаты каких-либо сумм Каганскому.

Но вскоре выяснится вся бесплодность какого-либо противодействия отлаженному механизму обмана.

Булгаков Михаил. Дневник. Письма. 1914-1940, М., СП, 1997. Печатается и датируется по машинописной копии с подписью-автографом (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 38).

Но и это письма не помогло М.А. Булгакову в борьбе за свои авторские права: допущенная оплошность в молодости давали возможность Каганскому в судебных тяжбах.

Письма. Публикуется и датируется по первому изданию.

От Николая Афанасьевича поступила неутешительная информация — тяжба с Каганским закончилась полнейшим торжеством опытного проходимца. Более того, и перспектива была мрачная — вечная зависимость от владельца документа (письмо Булгакова издательству Ладыжникова от 3 октября 1928 г.), полученного в результате наглого обмана (см. комментарий на с. 139—141.). С горечью сообщал Николай Афанасьевич о результатах неравной схватки: «Теперь о Каганском. Здесь приходится мне вернуться к постановке „Зойкиной“ в Париже. Все мои попытки обойти претензии Каганского при помощи Société des auteurs в Париже кончились судебным разбирательством, причем выяснилось, что Каганский имеет полномочия от Фишера (а через него еще и от Ладыжникова) и что сделанная тобою давно оплошность неизбежно будет тянуться дальше и всплывать каждый раз, когда где-либо будут для тебя деньги. Боясь, что и то немногое, что собиралось для тебя, уйдет на тяжбы и переезды, я решил [...] разделить пополам поступившие деньги между тобой и Каганским [...]».