Валерий Лохов: Соль Земли

Казаки метнулись к сараю с саблями начало. Благополучно добежали и выбили двери у сарая из старых досок со щелями. Входили осторожно, боясь выстрелов или нападения. Как только глаза обвыклись в темноте, они увидели неприглядную картину. На соломенном полу лежало трое бородатых мужиков с бледными лицами. А в углу стояла женщина с рогатиной в руках. Никита узнал Машу мгновенно, не подал даже виду. Сработал какой-то несознательный инстинкт – нельзя об этом говорить сейчас.

Маша просто не могла поверить, что это Никита, а подумала: – Чем-то похож на Никиту… – Брось свою рогатину -предложил ей Савва – мы тебе ничего не сделаем. Но молодая женщина сделала выпад своим «грозным» оружием в сторону Саввы. Тот, саблей отбил удар. Налетели на нее казаки, повязали. По закону Никита обязан казнить эту женщину. Но он обязан ее спасти. Иначе и не должно быть. В голове его рождается план:

– Казнить не станем. Повезем ее в расположение полка. Начальство решит, как с ней поступить. Сколотите ей крепкую клетку на телеге – приказал Никита казакам – в ней она и отправится.

Заночевал отряд казаков в селе. За это время сколотили прочную клетку на телеге, как и указал Никита. По утру направились в обратную сторону, чтобы доложить полковому начальству о выполнении их приказа. В клетку затолкали Машу, сунув ей кусок черствого хлеба. Двигались не торопясь, с чувством выполненного долга. Телега с Машей позади колонны. Никита подъехал к ней. Ему очень хотелось, чтобы Маша признала его. У нее появились смутные догадки об этом. Казачьем уряднике. Еще ранее она приметила его схожесть с его любимым Никитой. Но чтобы это был он! Ей верилось и не верилось. Время близилось к вечеру и вскоре казаки должны встать на ночлег.

Никита ловит взгляд Маши и произносит:

– Маша, это я, твой Никита. Я тебя так долго искал.

Сомнения маши развеялись. Это был он, ее Никита. Время не стерло память о нем. Ее взгляд принимает осмысленное выражение, лицо светлее и становится таким знакомым и для Никиты.

У реки остановились на ночлег. Казаки снимали седла с усталых лошадей, поили их водой. Задымили костры, понесло запахом варившейся каши. Вокруг бивака поставили несколько часовых. К полуночи все затихло. Раздавался только храп спящих казаков, положивших в изголовья седла. Не спит Никита, ждет своего времени. Луна, то спрячется за тучку, то светит ярко своим круглым ликом.

– Пора – решает Никита и направляется к телеге с клеткой, где был выставлен часовой. Ничего не подозревавший казак подпустил его близко, подумав, что тот проверяет бдительность. Ударом кулака Никита сбивает часового и в рот вставляет кляп. Затем крепко связывает тому руки и ноги. Управившись с охраной, он отпирает клетку и принимает на руки Машу. Нельзя терять и минуты, это понимают оба и взявшись за руки, ныряют в темноту. Бегут из всех сил, пока не устали и не упали на землю, свободные и счастливые.

По слухам, селян Никита и Маша ушли из этих мест далеко, за Уральский камень и больше в здешних краях не появлялись. Но до Уральского камня было еще ой как далеко. Радуясь тому, что оба спаслись, они неустанно шли и шли, как можно дальше от тех мест, куда им уже никогда не вернуться. Когда Маша устала, Никита подал свою руку, и они еще долго двигались, расходуя силу Никиты на двоих. Но вот и она иссякла. Уставшие до изнеможения, они постучались в окошко одного из домишек. Это глухая деревня стояла вдали от больших проезжих дорог и об ее существовании могли не знать военные, чьи отряды появлялись то здесь, то там в поисках мятежников. Подходили к селению уже затемно, что не могли быть обнаружены другими селянами. Любопытных хватает везде. Окошко уже светилось тусклым светом. Никита легонечко постучался по окосячине. Стекла то в окошке не было, растянутый бычий пузырь оказался на его месте. Заскрипели двери и на порожке появилась седая старуха. Даже в сумерках были видны ее длинный, крючковатый нос и седые косы.

– Чего надобно? – шамкнула она беззубым ртом – на постой, что ли?

– На одну ночку лишь пусти нас – попросил ее Никита – утром с спозаранку уйдем.

Старая женщина долго не раздумывала.

– Проходите. На одну ночку пущу.

В доме полумрак, говорит жировик, поставленный на приступок печи. Присели на чурбаны у дощатого стола.

– Сейчас спедать будем – проговорила старая и запалила второй жировик, стоящий на столе.

Принесла хозяйка две чашки с кашей и два куска хлеба. Слаще меда показалась эта просяная кашка, варенная на воде. Управились быстро и приложились к чашам, в которых оказался терпкий, кислый квас.