Любовь Овсянникова - Вершинные люди

В меру своего тогдашнего умения я давала Рае уроки. Впрочем, тогда было принято, чтобы отличники занимались с отстающими учениками, и многие неуспевающие одноклассники ежедневно приходили ко мне за консультациями. Иногда, правда, просто списывали, но все равно требовали объяснений.

Рая занималась упорно, не давая себе спуску. Где ей не удавалось понимать, то она старалась запомнить. И это вознаграждалось. По крайней мере она наполняла свой сосуд чем-то, что позволяло ей ответить урок. Этого было достаточно.

Позже, обучаясь в высшей школе, я тоже столкнулась с предметами, которые осваивала не сразу. Но прикладывать героические усилия для их постижения, как делала это Рая в школе, у меня не было ни сил, ни времени — в вузе материал начитывается быстро, без долбежки и разжевываний. Там останавливаться мы не успевали, основное — двигаться вперед! У меня были все основания полагать, что я эти предметы начисто упустила и знать не должна. Каково же было изумление, когда всего через несколько лет мне довелось эти предметы преподавать в вузе, и я убедилась, что понимаю и знаю их просто отлично! Опорные реакции, эпюры поперечных сил и изгибающих моментов для балок, закономерности которых мне не сразу открылись в период учебы, теперь оказались сущими семечками, и я читала их не то, что без карандаша, но даже издалека. Думаю, что и Рая в более поздней жизни все наверстала, ученическим усердием накопив в себе потенциал, который до поры до времени не раскрывался, а потом раскрылся.

Кроме того, она знала, что не свяжет свою будущую работу с математикой и физикой. После девятого класса, как ей казалось, хорошо подтянув упущенные знания, она опять попыталась поступить в медицинское училище, и опять потерпела фиаско.

— Значит, судьба такая, чтобы мне окончить среднюю школу, — сказала Рая, придя в десятый класс.

— После десятого опять попробуешь поступать? — спросила я.

— Нет, конечно. Теперь только после одиннадцатого снова рискну.

— И опять в медицинское? Там такой конкурс... — намекнула я, что рисковать надо с расчетом.

У Раи явно не хватало знаний и по остальным предметам, и почти нереально было наверстать их самостоятельно. Но она, к счастью, оказалась вполне трезвомыслящей.

— Я и так провела лучшие годы среди болезней и врачей, — сказала, немного смутившись. — Судьба не пускает меня туда.

— Правильно! Но куда же тогда?

— Хочу работать с детьми, своего детства у меня ведь не было.

— Значит, педагогическое училище? — спросила я, и Рая со вздохом кивнула.

Я видела, что она огорчена, и не знала, как ей помочь:

— Эх, мечты, — сказала я. — У всех ли они сбываются? — и мы обе улыбнулись.

Но ей все же удалось осуществить свою врачебную мечту, хоть и частично, и ей удалось добиться большего в работе с детьми, чем мы мечтали в тот первый день учебы в десятом классе. Она окончила не училище, а пединститут, и не где-нибудь, а в Москве. Причем получила специальность логопеда, что позволяло ей работать в лечебном учреждении. Но Рая выбрала детей, и осталась верна этому выбору.

***

Мы и в десятом классе сели за одну парту, и в выпускном тоже. Только теперь наш класс занимал комнату на втором этаже двухэтажного корпуса, угловую со стороны запада. И сели мы в левый ряд на третьей от учительского стола парте: Рая от окна, а я с краю.

Как-то на уроке географии, самом неинтересном для нас, она толкнула меня в бок и с воодушевлением показала какую-то брошюрку.

— Смотри, что у меня есть.

Я взяла книжицу. Это оказался сборник стихов "Преданность" Владимира Фирсова, выпущенный в библиотеке "Огонек" издательством "Правда". На титуле имелась дарственная надпись, из которой явствовало, что сборник подарен Раисе неким Леонидом Замримухой в подтверждение его нежных чувств к ней.

Я перелистнула несколько страниц и прочитала:

Меня словно током пробило, оторваться от этих стихов я уже не могла и попросила Раю дать мне брошюрку домой хотя бы на один вечер.