Михаил Садовяну - М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание

— Знаю, знаю… Урожай всегда гораздо хуже самых пессимистических предположений либо из-за дождей, либо из-за засухи, и, кроме того, за него почти ничего нельзя выручить, так как денег ни у кого нет. Лучше я вам расскажу кое-что поинтереснее!

Надина рассказала, что три месяца, проведенные за границей, обошлись чрезмерно дорого и ей даже пришлось обратиться за помощью к мужу, хоть это и очень неприятно. Григоре так мил, что никогда не вмешивается в ее денежные дела, поэтому и ей не хочется ничего у него просить, тем более что за границу она поехала в какой-то степени против его воли. Платамону позволил себе заметить, что он лично немедленно откликнулся на ее письмо и выслал за несколько месяцев до срока сумму, которую можно было выручить лишь осенью, и он один знает, чего ему стоило раздобыть такие огромные деньги в столь тяжелые времена. Его жалобы Надина пропустила мимо ушей, лишь кокетливо поблагодарила и тут же заявила, что вернулась домой буквально без гроша, и даже больше того — еще задолжала Гогу. Сейчас, хотя ей совершенно необходим отдых после стольких утомительных хлопот, она приехала сюда, в поместье, лишь для того, чтобы договориться с Платамону — он должен срочно внести ей авансом очередной взнос или хотя бы значительную часть этого взноса, чтобы она могла уладить изрядно надоевшие ей материальные затруднения.

Арендатор тяжело вздохнул. Значит, речь идет вовсе не о покупке имения, а о том, чтобы досрочно внести арендную плату. Повезло, называется! А с какими надеждами ждал он нынешнюю осень! Он печально ответил, что всегда стремился выполнять все требования барыни и ради этого шел на любые жертвы. Но на этот раз обстоятельства сложились, к несчастью, совсем уж неблагоприятно. Он работал не покладая рук, но ничего не добился. Теперь над ним нависла угроза лишиться даже того маленького капитала, благодаря которому он арендовал поместье. Госпожа требует арендную плату досрочно, а он не сумел еще выручить даже прошлый взнос. Он готов сейчас же, с карандашом в руках, доказать, что как бы он ни старался, при нынешнем уровне цен невозможно покрыть даже три четверти арендной платы, не говоря уж о минимальном заработке для него лично, который он все-таки заслужил своим нечеловеческим трудом…

Надина на миг сбросила маску очаровательной любезности, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась: арендаторов много, главное — это поместье. Платамону подтвердил, — да, арендаторов действительно много, но вопрос в том, что они собой представляют. А кроме того, любой человек, мало-мальски разбирающийся в этом деле, не сможет предложить барыне и половины той арендной платы, которую он, Платамону, выплачивает ей по старой памяти. Правда, кое-где арендная плата чуть выросла. Но там крестьян так эксплуатируют, что доводят до отчаяния, и еще неизвестно, не приведет ли это к самым печальным последствиям. Крестьяне поумнели, сами хотят земли и не намерены безропотно переносить обманы и издевательства. Даже здесь, где они подряжаются на работу на хороших условиях и их не обсчитывают ни на грош, они волнуются, ропщут, чего-то требуют. А уж что происходит там, одному богу известно…

Надине скоро надоела болтовня арендатора. Платамону заметил это и оборвал себя на полуслове. Наступило продолжительное молчание. Надина пытливо смотрела на собеседника, словно пытаясь разгадать, что скрывается за красноречием арендатора, сидевшего теперь перед ней с покорным, почти униженным, но, главное, непроницаемым лицом.

— Значит, так! — вдруг воскликнула чуть раздраженно хозяйка, сделав такой жест, будто решила положить конец разговору.

Платамону подумал, что перегнул палку и что, наверное, пора пойти на попятный. Он знал, что Надина чрезвычайно самолюбива и впрямь способна подыскать себе другого арендатора. Это уж превзошло бы самые худшие его опасения, — вместо того чтобы купить поместье, он бы совсем его лишился.

Как раз в эту минуту в комнату вошел Григоре и сказал жене, что пришли какие-то крестьяне. Они просят барыню их принять и выслушать, так как они тоже хотят купить поместье. Надина удивленно поднялась:

— Но мы с господином Платамону даже не говорили об этом.

Она явно была в замешательстве, тем более что Григоре продолжал настаивать, чтобы она приняла ходоков. Крестьяне что-то подозревают, и если не получат ответа от нее лично, то будут считать, что их несправедливо обошли. Но Надина с крестьянами никогда не общалась и не желала общаться, считая их злобными дикарями. После короткого колебания она уступила, пожав плечами.