Михаил Садовяну - М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание

— Моя жена уже три месяца за границей, и весь дом пересыпан нафталином, — продолжал Юга, провожая своего гостя через холл на второй этаж, где Григоре временно устроили спальню, в которой он располагался всякий раз, когда приезжал в Бухарест в отсутствие Надины. — А кроме того, я становлюсь столичным жителем лишь на зиму, да и то с перебоями. Все остальное время провожу в деревне, не только потому, что это необходимо, но и потому, что там я себя чувствую лучше, чем где-либо. А вот моя жена ненавидит деревню в такой же мере, в какой я не переношу города. Присаживайтесь, прошу вас! Вы уж меня извините, но, пока мы беседуем, я приведу себя немного в порядок. Сейчас половина второго, а в три часа я должен встретиться с одним хлеботорговцем. Только-только успею зайти в ресторан перекусить.

Титу Херделя тут же обстоятельно рассказал, что вот уже почти месяц, как он приехал в столицу, питая большие надежды на помощь Гогу Ионеску. Тот посулил устроить его в редакцию газеты и таким образом дать ему возможность осуществить заветную мечту — посвятить себя литературе. Но в Бухаресте Титу ждало горькое разочарование — Гогу Ионеску укатил за границу. Хуже всего то, что время проходит, а он уже истратил более трети той скромной суммы, которую привез из дому. Теперь он боится, что в бесплодном ожидании проест и остальные деньги, так и не сумев нигде пристроиться и в конце концов окажется нищим на чужбине.

— Мне бы не хотелось разрушать ваши иллюзии, — заметил успевший привести себя в порядок Григоре, — но мой милейший шурин не совсем то лицо, на которое можно возлагать серьезные надежды. Он человек симпатичный и душевный, но несколько ленив и пассивен, вот если бы за него взялась жена, он, быть может, что-нибудь и предпринял. Лишь она одна обладает чудесным даром пробуждать его дремлющую энергию.

Херделя на какую-то долю секунды испугался, но тут же вновь воспрянул духом.

— Раз так, то у меня еще остается искорка надежды. Этим летом моя родственница отнеслась ко мне на редкость благосклонно.

— Надеюсь, что не слишком, — улыбнулся Юга. — Гогу ревнив, как турок, и способен выслать вас из страны, если ему покажется, что…

Необыкновенная красота Еуджении еще летом произвела на Титу огромное впечатление, и он лелеял мечту, что когда-нибудь она упадет к нему в объятия, покоренная его стихами. Но даже сама мысль использовать чувства любимой женщины ради достижения каких-либо материальных выгод показалась Титу до того постыдной, что он побледнел как полотно. Григоре заметил огорчение гостя и постарался его успокоить.

— Вы наивны, мой друг, и я очень боюсь, что здесь вам не удастся сделать карьеру. В наши дни для того, чтобы выдвинуться, необходимы бесцеремонность, цинизм, наглость. Люди совестливые и щепетильные неизбежно будут стерты с лица земли теми, кому подобные романтические сантименты неведомы даже понаслышке.

Собравшись уходить, Григоре взял портфель и прибавил уже совсем другим тоном:

— Вы обедали?

— Нет еще, — пробормотал удивленный Титу.

— Если ничего не имеете против, пообедаем вместе.

Хотя приглашение очень польстило Титу, он все же отказался под предлогом, что столуется в одном трансильванском семействе, а так как не предупредил хозяев, то они будут его ждать с обедом, и ему не хотелось бы… В действительности же его тревожило отнюдь не беспокойство, которое он мог бы причинить хозяевам, а просто он был плохо одет и ему стыдно было идти с Григоре Югой в фешенебельный ресторан. Праздничный костюм Титу теперь почти не носил, стараясь сберечь его до тех пор, пока не появится возможность заказать новый. Впрочем, Григоре пригласил гостя только из вежливости, так что не настаивал и поспешил добавить: — Понятно, понятно… Но все-таки мы обязательно должны еще повидаться. Знаете что?.. Поужинаем вечером вместе. Хорошо? До вечера вы успеете предупредить своих хозяев, да и я буду свободнее и спокойнее… Ну вот и хорошо! Встретимся в ресторане, у Енаке! Знаете, где это?.. На улице Академии. В восемь часов!.. Жду вас!

Титу Херделя помчался домой, как на крыльях. При виде его сияющей физиономии и сдвинутой набекрень шляпы прохожие оборачивались и провожали его взглядом, словно пьяного. Сердце молодого человека бешено колотилось. Он непрерывно бормотал:

— Наконец-то, слава богу!.. Какой чудесный человек! Сразу видно, настоящий барин… Наконец, кажется, бог смилостивился и пришел мне на помощь…