Уильям Фолкнер - Деревушка

— Мы можем привязать лошадь к задку и сесть вдвоем, — сказал Рэтлиф.

— Нет, езжайте верхом, — сказал Уорнер. — Под самым боком вы мне сейчас ни к чему. По-моему, вы иногда слишком уж умничаете.

— Как хотите, дядюшка Билл, — сказал Рэтлиф.

Он закрепил колеса тормозом, чтобы Уорнеру удобней было сесть, а сам взобрался на лошадь. Они тронулись, и Рэтлиф поехал чуть позади, так что Уорнер бросал ему слова через плечо, не оборачиваясь.

— Этот наш пожарный…

— Ну, это ведь неизвестно, — мягко сказал Рэтлиф. — В том-то и загвоздка. Если уж приходится выбирать между убийцей и человеком, которого только подозреваешь в убийстве, конечно, выберешь убийцу. По крайности, знаешь точно, на что идешь. Будешь глядеть в оба.

— Ладно, ладно, — сказал Уорнер. — В таком случае назовем его жертвой клеветы и оговора. Так что вы об нем знаете?

— Да ничего особенного. Только то, что слышал от людей. Сам я не видел его вот уж восемь лет. Тогда у него был еще один мальчишка, кроме Флема. Маленький. Теперь ему было бы лет десять — двенадцать. Видать, он потерялся во время какого-нибудь из ихних переездов.

— Может, за эти восемь лет вы об нем много наслышались, решили, что он от своих старых штук отрекся?

— Оно конечно, — сказал Рэтлиф. Легкий ветерок относил в сторону пыль, поднятую копытами трех лошадей, и она ложилась на пупавку и полынь, которые только что зацвели в придорожных канавах. — Восемь лет. А перед тем я его еще лет пятнадцать не встречал. Я рос неподалеку от тех мест, где жил он. Или нет, это он года два прожил там, где я рос. Он и мой папаша оба арендовали землю у одного старика, Энса Холленда. Эб тогда барышничал, лошадьми торговал. И я как раз был там, когда он потерпел на этом деле неудачу и стал простым арендатором. По натуре он не подлец. Он просто озлобился.

— Озлобился, — сказал Уорнер. Голос звучал теперь насмешливо, почти презрительно. — Джоди приходит вчера вечером, поздно. Я сразу все понял, как только поглядел на него. Точь-в-точь как прежде, когда он, бывало, мальчишкой нашкодит и знает, что я назавтра все равно узнаю, вот и торопится сам, первый, мне рассказать. «Я взял приказчика», — говорит. «Зачем? спрашиваю. — Разве Сэм стал плохо чистить тебе ботинки по воскресеньям?» А он как заорет: «Я должен был, должен был его нанять, должен, слышишь!» И лег, а к ужину и не притронулся. Не знаю уж, хорошо ли он спал; я не прислушивался. Но нынче утром он как будто малость успокоился. Да, куда спокойнее стал. «Может, от него и польза будет», — говорит. «Не сомневаюсь, говорю. Но ведь на этот случай и закон есть. А потом почему бы просто-напросто не снести их домишко? Ты бы мог даже продать его на дрова». А он глядит на меня, глаз не сводит. Только и ждет, покуда я замолчу, он, оказывается, ночью уже все обдумал. «Взять, говорит, к примеру, такого человека, как он. Человека независимого, который себя в обиду не даст, постоит за свои права и выгоды. И допустим, его права и выгоды — это в то же самое время права и выгоды еще одного человека. Допустим, его прибытки в то же самое время прибытки этого человека, который платит жалованье кое-кому из его родичей, а те блюдут интересы его дела. Допустим теперь, что это такое дело, в котором прибытки от времени до времени (а ты знаешь это не хуже моего, говорит) или, лучше сказать, все время растут, а он в них не участвует, этот человек, который тоже не прочь нажиться, этот независимый…»

— С таким же успехом он мог бы сказать «опасный», — сказал Рэтлиф.

— Да, — сказал Уорнер. — Ну и что же?

Вместо ответа Рэтлиф сказал:

— Лавка ведь не на Джоди записана, верно? — И сам же ответил себе, прежде чем Уорнер успел открыть рот: — Ну, ясно. И спрашивать было незачем. Но вообще-то… Флем, которого Джоди взял в приказчики… Покуда Джоди его держит, может, старый Эб…

— Мне плевать, — сказал Уорнер. — А вы сами что об этом думаете?

— Хотите знать, что я на самом деле думаю?

— А я о чем спрашиваю, черт побери?

— Я думаю то же, что вы, — спокойно сказал Рэтлиф. — Что из всех, кого я знаю, только двое могут позволить себе шутить с этими типами. Фамилия одного Уорнер, но зовут его не Джоди.

— А второй кто? — сказал Уорнер.

— Это тоже пока еще неизвестно, — ласково сказал Рэтлиф.

Кроме Уорнеровой лавки, хлопкоочистительной машины, мельницы с крупорушкой, кузни, сдаваемой в аренду, школы, церкви и трех десятков домишек, в каждом из которых был слышен звон обоих колоколов, на Французовой Балке был конный двор с конюшней, а рядом с ним тенистый, хотя и без клочка травы участок, на котором стояло громоздкое, неуклюжее строение, частью дощатое, частью бревенчатое, некрашеное, местами надстроенное, которое именовалось «Гостиница Литтлджон», и там, за приколоченной к дереву, полусмытой дождями вывеской, на которой красовалось: «НОМИРА с ХАРЧАМИ», ночевали и столовались разъезжие торговцы и скотопромышленники. У стены длинной веранды в ряд вытянулись стулья. В тот вечер, поставив фургончик и лошадей в конюшню, Рэтлиф сидел после ужина на веранде с пятью или шестью мужчинами, которые прибрели сюда из соседних домов. Эти люди бывали здесь всякий вечер, но сегодня они собрались еще до захода солнца, то и дело поглядывая на темный фасад Уорнеровой лавки, — так люди собираются, чтобы молча поглазеть на холодную золу, оставшуюся после линчевания, или на приставную лестницу и открытое окно, через которое кто-то бежал, потому что белый приказчик, взятый на жалованье в лавку человека, который еще способен стоять на ногах и в здравом уме, по крайней мере настолько, чтобы обсчитывать не себя, а покупателей, был делом таким же неслыханным, как белая стряпуха на кухне у кого-нибудь из них.