Бернард Маламуд - Помощник

Вскоре подошел трамвай, Элен села сзади. На душе у нее было муторно. Она вспомнила, как Ида обмолвилась однажды, что Фрэнк где-то работает по ночам, но тогда Элен пропустила это мимо ушей. Теперь, когда она увидела Фрэнка, очумевшего от переутомления, исхудавшего, несчастного, у нее защемило сердце: ведь это было же ясно, как день, ради кого он так выматывается. Он кормил их обеих — ее и Иду; только благодаря ему Элен смогла снова поступить в колледж.

Она вернулась домой и легла в постель; и пока она засыпала, перед ее взором все время был тот, кто смотрел на нее из окна кафе. «Да, — сказала она себе, — это правда, он теперь совсем не тот человек, каким был раньше; мне давно пора было это понять». Элен ненавидела Фрэнка за то, что он ей причинил, и она не понимала, почему он это сделал и как это на него подействовало, она не желала себе признаться, что плохое может кончиться и начаться хорошее.

Странно устроены люди: выглядят точно такими же, как были, а на самом деле — меняются. Фрэнк раньше был низким, дурным человеком; но благодаря чему-то в самом себе — может быть, какому-то воспоминанию или идеалу, о котором он и сам забыл, а потом вспомнил, — он изменился, стал другим, совсем не таким, каким был прежде. Ей надо было это давно понять. «Он причинил мне зло, — думала Элен, — но с тех пор он изменился и ничем мне не обязан».

Через неделю, перед уходом на работу, Элен с портфелем в руке вошла в лавку и увидела, что Фрэнк стоит у окна и ждет, когда она появится. Он смутился, и выражение его лица ее тронуло.

— Я пришла поблагодарить тебя за то, что ты для нас делаешь, — сказала Элен.

— Не за что меня благодарить, — буркнул Фрэнк.

— Ты ничем нам не обязан.

— Это уж позволь мне знать.

Они помолчали, а потом он снова упомянул о своем предложении, чтобы Элен перешла на дневное отделение колледжа, где гораздо удобнее учиться, чем на вечернем.

— Нет, спасибо, — краснея, сказала Элен. — Об этом и речи быть не может, особенно когда ты так тяжело работаешь.

— Мне от этого лишних забот не прибавится.

— Нет, спасибо.

— Может, торговля пойдет бойче, тогда я брошу работу в кафе, и нам хватит выручки с лавки.

— Нет, не нужно.

— Все-таки подумай, — настаивал Фрэнк.

И, поколебавшись, Элен сказала, что подумает.

Фрэнк хотел было спросить, есть ли у него и другая надежда — на нее, но решил оставить это до другого раза.

Прежде чем уйти на работу, Элен открыла портфель, держа его на колене, и вынула оттуда книгу в твердом переплете.

— Я хотела тебе показать, что я все время пользуюсь твоим Шекспиром, — сказала она.

Фрэнк смотрел, как Элен сворачивает за угол — прекрасная девушка с его книгой в своем портфеле. Она была в туфлях на низких, плоских каблуках, и от этого ее ноги казались чуть кривее, чем на самом деле, но Фрэнку и это нравилось.

На следующий день, когда Элен вернулась поздно вечером, Фрэнк, подкравшись к боковой двери, услышал в прихожей какую-то возню или даже борьбу; он хотел было открыть дверь и прийти на помощь Элен, но сдержался и решил не вмешиваться. Нат сказал какую-то грубость, после чего послышался звук пощечины, и вверх по лестнице быстро простучали каблучки.

— Шлюха! — крикнул Нат ей вслед.

Как-то рано утром в середине марта, когда молодой бакалейщик спал на кушетке после ночной работы в «Кофейнике», раздался стук в дверь лавки. Это была старая полька, пришедшая по обыкновению купить свою ежеутреннюю трехцентовую булочку. В последнее время она приходила позднее, чем прежде, но все-таки достаточно рано. «К черту! — подумал Фрэнк. — Имею я право поспать, или нет?» Но, пролежав с минуту, он забеспокоился и начал поспешно одеваться. Торговля все еще шла через пень-колоду. Фрэнк наскоро умылся, глядя в потрескавшееся зеркало. «Пора уже стричься, — решил он. — Но наплевать, еще с неделю можно подождать!» У него была мысль отпустить бороду, но он подумал, что этим может отвадить некоторых покупателей, и потому ограничился усами. Две недели он отращивал усы и поразился, что они получились какого-то рыжеватого оттенка. Он подумал, не была ли его мамаша рыжей.

Открыв дверь, он впустил польку в лавку. Она пожаловалась, что он заставил ее долго ждать на ветру. Фрэнк разрезал для нее булочку, завернул и пробил три цента.

В семь часов он через окно увидел Ника, недавно ставшего отцом. Ник вышел из дому и завернул за угол. Через минуту он появился снова с большим пакетом бакалейных товаров, купленных у Тааста. Он шмыгнул в дверь, и у Фрэнка испортилось настроение.