Людмила Перцевая - Отражение. Литературные эссе

Диктат вкуса меня изумляет! Ну не могут все люди любить исключительно Бродского. Только Маяковского. Заболоцкого. И даже Пушкина. Истинный поэт – всегда яркая индивидуальность, по ритмам, лексике, выраженным смыслам и чувствам. Читатель интуитивно определяет своего Поэта – по настроению в данную минуту, по созвучию своему возрасту, по строю понятий и близких ему идеологем. Более того – по необъяснимой прихоти в какой-то момент мне хочется слышать Окуджаву, а в какой-то – манерного Вертинского, одно другому не противоречит, так прихотливо распорядилось мною настроение! Да и они, поэты, бывают очень разными, счастливыми или страдающими, в упадническом духе или возвышенном, и опять же очень непросто с ними совпасть, почувствовать биение сердца учащенное или умиротворенное.

Никто и никогда за читателя не способен решить, кто ему ближе, роднее, нужнее: Шевченко, Хлебников или Асадов. Наблюдатель со стороны может как угодно кривить губы на этот личностный выбор, мол, эти устарели, тот – полный отстой, а этот – вообще годится только для пародий. На его взгляд в данный момент это может быть и так. Но мы же допускаем не только у поэтов, но и у читателей наличие индивидуальности! Мы, демократы и люди широких взглядов, не способны выстроить читательскую аудиторию в одну шеренгу для декламации Иосифа Бродского!

Потому что в этой толпе – бабушка-резонер, философ-чиновник, ерничающий выпивоха, пацан, который даже спит в ритме рок-н-ролла, сентиментальная барышня, дока-буквоед и ошалелый шизофреник. Они чего-то там напевают, декламируют, записывают в тетрадочки и альбомы, прочувствованно повторяют про себя и вслух. Они разные, с этим ничего не поделаешь, их не надо рядить в один мундир и давать им на предмет "обязательно полюбить" стихотворный сборник самого прогрессивного или продвинутого поэта.

Кто-то продолжает напевать Михаила Светлова, кто-то обожает Багрицкого, кому-то дорог Степан Щипачев.

Я не оговорилась, я вполне допускаю, что этого последнего продолжают любить, и не собираюсь высмеивать обожателя моральных сентенций! У каждого читателя – свой горизонт, свой потолок, своим цветом выкрашены небеса и подобраны цветы в букеты! Мне смешон Фет с его переизбыточной слезливостью, моему соседу непонятен Вознесенский с его "Треугольной грушей" – и это свидетельство лишь того, что мы существа разной органики! И не могут все в равной степени искренне вытягиваться во фрунт перед Некрасовым или Мандельштамом, потому что разнообразие человеческой натуры не поддается никакому измерению и уж точно никаким оценочным категориям! (Естественно, я не говорю о криминальной составляющей!) Так ведь это здорово, что все мы, человеки – не одинаковые!

… На конкурсе литературной критики можно было видеть, как продвинутые оценщики спорили и с авторами конкурсных работ, и друг с другом, и со случайными "прохожими-читателями". Наблюдалось естественное человеческое желание утвердить некий стандарт вкуса – со всех позиций! Разумеется, консенсуса достичь было невозможно. Мне после всех этих разговоров очень захотелось принять оглушающе крепкий душ из стихов. Залить хорошую порцию внутрь. Прополоскать мозги. Образами, эмоциями, фантазиями.

Бог ты мой, кем только не воображает себя Поэт: деревом, городом, свирелью… Перегноем!

Какое счастье, что они так непостижимо разнообразны в своих ощущениях! И что не было в их жизни модераторов, пересчитывающих слоги и ударения, подгоняющих под единый стандарт формы, а были профессиональные редакторы, которые превыше всего ценили в поэте индивидуальность. С которой они как-то умудрялись находить своих читателей. Но подборка получилась любопытная!

Сергей Есенин:

"Я вам не кенар!

Я поэт!

И не чета каким-то там Демьянам.

Пускай бываю иногда я пьяным,

Зато в глазах моих

Прозрений дивных свет".

"Я странник убогий.

С вечерней звездой

Пою я о боге

Касаткой степной".

Андрей Вознесенский:

"Я – Гойя!

Глазницы воронок мне выклевал ворон,

слетая на поле нагое…

Я – горло

Повешенной бабы, чье тело, как колокол,

било над площадью голой…

Я – Гойя!"

Григорий Поженян:

"Я старомоден, как ботфорт

на палубе ракетоносца,

как барк, который не вернется

из флибустьерства в новый форт.

Как тот отвергнутый закон,

что прежней силы не имеет,

и как отшельник, что немеет