Михаил Садовяну - Рассказы

Говорил он быстро и, задохнувшись, умолк.

— Что же нам теперь делать? — тихо спросил другой крестьянин, Некулай Флоре.

— Что же делать-то нам? — подхватил Нэстасе. — Посылали мы в Бухарест «обжалование». Трое из нас ездили в Бухарест к нашему депутату и к высшему начальству… Мы уж и деньги собирали, кто сколько мог, и ноги до крови стерли, обивая все пороги… И суд был, только мы ничего не поняли… Уже два лета миновало, а мы все без земли, словно сироты злосчастные… Одно лишь горе на наши головы!

— Что же вам сказал ваш депутат?

— Сказал, чтобы ожидали, там видно будет… — ответил Флоре.

— Будем ждать справедливости до самой смерти! — выпалил Заика. — Ему что, укатил в Бухарест, пирует там с боярами, в карты играет, а за нас у него голова не болит! Думается мне, что правильно сказал один старик, что наши старинные права давным-давно похоронены. Теперь мы, четырнадцать человек, надумали написать жалобу…

Нэстасе посмотрел на меня, робко улыбнувшись, и еще больше сгорбился.

— Нам сказали, что вы сможете изложить на бумаге всю человеческую боль. К тому же говорят, что у вас есть друзья… Ведь поговорка гласит: без святых и до господа бога не достучишься…

— Хорошо, я напишу вам жалобу, — ответил я, — если государство выделило вам землю, значит, оно вас просто так не оставит…

— Государство — оно тоже должно свой порядок блюсти. Ведь пруд-то был нашей собственностью… На это старинные грамоты существуют… Не нахрапом же мы его захватили…

Некулай Флоре принялся рассказывать, как происходил обмер земли, как комиссия пренебрегала и старыми межевыми знаками, и свидетелями, и старинными документами. От одного доброго приятеля, который в то время был в тех местах префектом, мне было известно, что из-за отсутствия старых пограничных знаков часть земли при «уточнении» границы отошла к Австрии, а в других местах какая-то часть земли перешла к нам. Мой друг, защищавший интересы крестьян, имел какие-то неприятности, поскольку обстановка была весьма запутанной. То, что с крестьянами поступили несправедливо и явно обидели их, — это было настолько очевидно, что он неустанно обивал разные пороги. Но потом сменилось правительство, и крестьяне решили обратиться к другим людям. Хотя мой приятель вел это дело из самых благородных побуждений, даже не помышляя о каком-либо вознаграждении и мог бы, уже как адвокат, защищать интересы крестьян и при другом правительстве, однако четырнадцать обиженных судьбою мужиков вдруг покинули его и решили стучаться в другие двери. Но я не думаю, чтобы из всех, кто открывал перед ними эти двери, нашелся хоть один человек, который бы не подумал, что вместе с тяжбой этих четырнадцати мужиков и ему перепадет жирный кусок…

— Были мы у разных людей… Вроде бы и не с пустыми руками… Давали мы, сколько нужно и сколько могли, — заговорил Нэстасе. — Только никто и ничего не сделал. Может, вы изложите на бумаге нашу беду и постараетесь… Нас всего четырнадцать человек, сложились мы — кто сколько мог — и собрали шестьсот лей. Если хоть что-нибудь получится, то мы, значит, сделаем вам наше скромное подношение…

— Вот что, — ответил я. — Я знаю, как делаются такие дела, и полагаю, что здесь могут быть два решения. Или вопрос о границе будет пересмотрен, и тогда, на основе доказательств, которые вы предъявите, возможно, вам вернут отобранные земли. Или же, если отрезанный у вас участок земли так и останется австрийским, то государство обязано выделить вам землю, ну хотя бы в Мерешть, где был отрезан кусок от австрийской территории, когда проводили границу…

— Очень хорошо, — отозвался Нэстасе, — мы и за это благодарим, только бы нам не остаться обездоленными и нищими… Чтобы дети наши не проклинали нас за то, что мы не оставили им ни кола ни двора, никакой лачуги, где бы они могли найти себе приют…

Флоре добавил:

— За это доброе дело отдадим мы вам все деньги, что собрали, и будем из рода в род поминать вас добрым словом.

Конечно, я от всей души хотел им всячески помочь и потому ответил:

— Если речь идет о добром деле, о благодеянии, как вы говорите, тогда я и так все сделаю, без всякой платы… Если вы мне заплатите, значит, я буду работать по найму, а я хочу действительно сделать для вас доброе дело… Кроме этого, что вы думаете, я должен буду сделать? Я изложу на бумаге все, что вы мне скажете, и то, что я сам знаю, и попрошу кого-нибудь из властей разобраться в этом деле… Я думаю, что ваша просьба будет удовлетворена, потому что вы имеете право…