Хулио Кортасар - Счастливчики

— Я восхищаюсь вашей верой в бюрократический порядок, — сказал Лопес. — По-видимому, это коренится в упорядоченности вашей личности, скажем так. Я же, напротив, подобен турецкому сундуку, и у меня никогда нет никакой уверенности ни в чем. Нельзя сказать, что я не доверяю конкретно этой лотерее, но все-таки не раз задавался вопросом, не закончится ли все это как с «Хелрией».

— «Хелрия» — затея агентств, возможно, даже еврейских, — сказал доктор Рестелли. — Название-то какое, если вдуматься… Я не антисемит, подчеркиваю особо, но уже много лет замечаю, что повсюду просачивается эта нация, достойная похвал, если хотите, в других отношениях. Ваше здоровье.

— И ваше, — сказал Лопес, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. А маркиза на самом деле выйдет в пять? В дверь со стороны Авениды входили и выходили завсегдатаи. Лопес воспользовался, что собеседник задумался, по-видимому, над этнографическими проблемами, и огляделся вокруг. Почти все столики были заняты, но лишь за немногими царило настроение, выдававшее возможных участников предстоящего плавания. Стайка девушек столпилась у дверей, как обычно бестолково натыкаясь друг на дружку, смеясь и бросая взгляды на вероятных порицателей или поклонников. Вошла сеньора с целым выводком детишек и направилась в маленький зал со столиками, застеленными умиротворяющими скатерками, где другие матроны и мирные парочки поглощали прохладительные напитки или пирожные, словом, что-то вполне домашнее. Вошел парень (этот — да, наверняка) с очень хорошенькой девушкой (хорошо бы, и она — тоже) и сели рядом. Оба нервничали, но как ни старались смотреть друг на друга естественно, руки, крутившие бумажник или сигареты, выдавали их. А за стенами кафе Авенида буйствовала как обычно. Громко, вовсю мощь, рекламировали пятое издание чего-то, в рупор расхваливали что-то еще. Яростный летний свет заливал улицу в половине шестого вечера (в этот обманный час, как и многие другие, убежавшие вперед или оставшиеся позади), пахло бензином, раскаленным асфальтом, одеколоном и мокрыми опилками. Лопес еще раз подивился капризу Туристической лотереи, неразумно одарившей его. Только давняя привычка портеньо, жителя Буэнос-Айреса, — чтобы не сказать больше и не впасть в метафизику — позволяла счесть разумным разворачивавшийся вокруг спектакль, участником которого был и он. Самая хаотическая гипотеза хаоса — ничто в сравнении с этой суматошной сутолокой при тридцати трех градусах в тени, этим беспорядочным хождением туда-сюда, этим скоплением шляп и портфелей, охранников и газеты «Расой», автобусов и пива, — и все это одновременно, в единый краткий миг меняется и в новый краткий миг предстает уже в ином сочетании и обличье. Вот женщину в красной юбке и мужчину в клетчатом пиджаке, идущих навстречу друг другу, разделяют всего лишь две тротуарные плитки, и в этот же миг доктор Рестелли подносит ко рту свою пол-литровую кружку, а хорошенькая девушка (без сомнения, хорошенькая) вынимает красную губную помаду. И вот уже мужчинам женщина на тротуаре разминулись, кружка медленно опускается, а помада выписывает извечное слово. Так кому же, кому может показаться странной эта Лотерея?

— Два кофе, — попросил Лусио.

— И стакан воды, пожалуйста, — сказала Нора.

— К кофе всегда подают воду, — сказал Лусио.

— На самом деле.

— Только ты никогда ее не пьешь.

— Сегодня хочется пить.

— Да, здесь жарко, — сказал Лусио, меняя тон. Наклонился к ней над столом. — У тебя усталое лицо.

— Конечно, вещи укладывала, хлопоты…

— Хлопоты, какие могут быть хлопоты с вещами, — сказал Лусио.

— Да.

— Ты правда устала.

— Да.

— Сегодня ночью ты будешь спать хорошо.

— Надеюсь, — сказала Нора. Как всегда, он говорил самые невинные вещи тоном, который Нора уже научилась понимать. Возможно, и эту ночь она не будет спать хорошо, потому что это будет ее первая ночь с Лусио. Ее вторая первая ночь.

— Красуля, — сказал Лусио, гладя ее руку. — Красуля-кисуля.

Нора вспомнила отель «Бельграно», первую ночь с Лусио, но лучше бы не вспоминать, а забыть.

— Дурашка, — сказала Нора. Запасная губная помада, кажется, в несессере?

— Хороший кофе, — сказал Лусио. — Как думаешь, дома догадались? Мне-то что, но скандала не хочется.

— Мама думает, что я пошла в кино с Мучей.

— А завтра — скандал до небес.

— Завтра они уже ничего поделать не смогут, — сказала Нора. — Подумать только, недавно отмечали мой день рождения… Вся надежда — на папу. Папа не злой, но мама вертит им как хочет, и остальными — тоже.