Исаак Ландауэр - Параметры поиска

Хороший город, в противовес здравому смыслу образованный на слиянии всего плохого, от беззаветной коррупции до воинствующего идиотизма власть имущих и им противостоящих, где можно красиво промотать яркими эпизодами всю незамысловатую картину собственной жизни. Этот Третий Рим несёт в себе особенный смысл, неведомый на бескрайних просторах замкадья, его метаболизм способен играючи сожрать и переварить миллионы амбиций, стремлений, мечтаний и, что особенно важно, сомнений. Потому что здесь всё однозначно, очевидно и прямо, законы бытия просты, но нерушимы, добро покупается, но за вполне приемлемую цену, а зло неумолимо – но зато ведь тоже покупается. Здесь не нужно мучиться собственным мнением – оно не выживает в перенасыщенном СО2 воздухе, искать пути самореализации – они давно открыты, лабораторно испытаны и сертифицированы, угадывать за ласковым движением любимой зарождающееся ответное чувство – она способна пережить лишь остроту внезапного желания, взывать о помощи небо – его хозяин имеет полномочный филиал на Волхонке. Здесь мощь, обнажённая грубая сила собранных под властью кремлёвских заправил тысяч добровольных счастливых заключённых самой комфортабельной в мире тюрьмы. Ни один другой мегаполис не может похвастаться такой доступностью наслаждений, это новый рай, спустившийся на землю в ознаменование окончательной победы торжествующего эгоизма нового тысячелетия, и никакие коварные змеи тут никого своими фруктами уже не испугают.

Но, как не хлебом единым жив некий выдуманный собирательный образ homo sapiens, так и Николай не мог всё же одной лишь прекрасной половиной заполнить образовавшийся после отъезда из любимого города вакуум. Решивший дать бой мирозданию деревенский придурок не в счёт – хорошая отдушина, но чаще, чем раз в две недели устанешь слушать его метафизическую ахинею, правда, кто спорит, бывают и у него просветления.

С возрастом растёт потребность не только в симпатичном девичьем обществе – хотя это и, безусловно, приятный груз, но без локомотива, толкающего веселье, на таком составе далеко не уедешь. Сам по себе момент физической близости не занимает и десятой части отпущенного щедрым провидением времени, а нынешние барышни, даже и под действием хорошего допинга, не умеют ни развлекаться, ни тем более развлекать окружающих. Наиболее востребованный с момента первых посиделок у неандертальского костра тип мужчины – это неутомимый весёлый балагур, свободный от застарелых комплексов, умеющий подмечать и, следовательно, радоваться бесчисленным наслаждениям новой эры, готовый веселиться сутки напролёт, не заботящийся о делах, далёкий от проблем, с девственно чистыми карманами. Последнее, конечно, нельзя столь же однозначно отнести к положительным качествам, но душа нараспашку плохо уживается с расчётливостью, полуголодная лень ему ближе обеспеченной преждевременной старости, тут, независимо от пола, истина для всех одна: «Хочешь мужика – поставь ему выпить».

Они познакомились в облюбованном Николаем кафе, где Дмитрий, или, как все его звали, Димон, привычно исполнял около бара роль стихийного увеселителя. Традиционно без копейки денег, он умел нравиться персоналу, втихаря наливавшему ему за счёт заведения, гостям и даже хозяевам, помогая разогнать тоску от одиночества в толпе. Эта неистребимая тема сочинений российских, а ещё раньше – советских, старшеклассников замечательно прижилась во всякой провинции и за пределами школьных стен. Суть в том, что ограниченный контингент состоятельных людей, а тем более молодёжи, не позволяет где-либо, кроме Москвы или Питера, открыть клуб или хотя бы ресторан уровня выше среднего, с туманно многозначительной приставкой lux или elite. Проклятая рыночная экономика требует от всякого проекта окупаемости, что достигается лишь массовостью, а это, в свою очередь, исключает придирчивый мордоотбор или, как принято у нас говорить, фейс-контроль. Таким образом, хвастать в губернии становится нечем – раз всюду и всех пускают, то и удовольствия от визита, почитай, никакого, а тогда порядочному человеку не остаётся ничего, кроме напускного пресыщенного сплина. Вроде как солёные слёзы к пиву вместо солёных орешков – оригинально и не полнит. Экономно опять же: вздыхать, растягивая чашку кофе, можно без всякой боязни пробить существенную брешь в семейном бюджете. Народ попроще, естественно, плевать хотел на всю эту ипохондрию, но люди «с положением» игнорировать подобную моду не могли да и не хотели. Поездка в близкую Москву тоже проблемы не решала, поскольку местного «хозяина жизни» там к пафосному месту и на пушечный выстрел не подпустят, да и кому захочется быть серой мышью в хрустальном замке – уж лучше в своем дерьме, но на виду, в почёте и с непременным апломбом. Так что серьёзная публика скучала и жаловалась на недостаток сервиса, хотя на чаевые капитаны бизнеса редко оставляли больше двухсот рублей. Каждый из них ворочал через день миллионными сделками, но ездить предпочитал на пригнанной из Германии трёхлетке, мог запросто «пробить любую тему» на высочайшем уровне, но загранпаспорт подруге оформить быстрее установленного регламентом срока откровенно стеснялся, денег имел без счёта, но вместо рибая, движимый соображениями патриотизма, неизменно заказывал местную, жилистую как выставочная борзая говядину. Именно на волне отторжения несвежих плодов богатой фантазии уездных предпринимателей и заметил Николай бесхитростного улыбчивого гуляку, пробравшегося, вопреки бдительности администратора, за пульт и сумевшего встряхнуть полусонных гостей порцией непривычно хорошей музыки. Диджея-самоучку хотели было убрать, но гости завозмущались, требуя дать парню возможность проявить себя. Вскоре благодарные слушатели принялись герою вечера наливать, кто-то даже встал и продолжил трапезу пританцовывая, традиционно унылый вечер приободрился, заголосил и, горделиво расправив плечи, блеснул красочным подобием столичной тусовки.