Генри Грин - Возвращение «Back»

— А мужа своего ты будешь любить?

— Знаешь, я по-другому это вижу. Нельзя требовать больше, чем даешь. А дети — это твоя плоть и кровь. Женщина рискует жизнью, когда рожает. И пойдет на все ради ребенка, пока он не станет взрослым и не начнет о себе заботиться — в этом смысл ее жизни.

— Маловато остается для мужа, — осмелился он.

— Почему? А что для него плохого в том, что я сказала? Жизнь — это не только сидеть в обнимку, как вы с Розой, — я знаю, мне все про вас мама рассказала. Нет. Жизнь — это, когда ты строишь дом, заводишь семью и много для этого работаешь.

— Твой Фил так же думал?

— Оставь его, Чарли. Он не имеет к нашему разговору никакого отношения.

Оба молчали. Впереди показался городок.

Чарли был взбудоражен. Она испытывала его, говоря о Розе, намеренно наступала ему на больную мозоль и как будто — или ему показалось — пробовала для себя почву, раза два определенно. Хотя, с другой стороны, он сам виноват. Жена, потомство — это не для Чарли Саммерса. Он хорошо это понимал. Копуша. Тряпка. И ни одна женщина не будет его терпеть.

— И потом, Черепаха, — продолжала она как бы ненароком, по касательной, идя к определенной цели. — Я не могу ее оставить.

— Конечно, тебя никто и не просит.

— Я имею в виду, когда выйду замуж, — пояснила она, словно непонятливому ребенку. — И вообще, кто бы то ни был, но под венец он поведет меня только вместе с кошкой.

— Конечно.

Ему показалось, что она за ним наблюдает.

— Вот и хорошо, так что насчет Черепахи я буду непреклонна. Как и с будущими котятами. Ни за что их не брошу.

Он молчал, не мог придумать, что сказать. И понял, что начинает тонуть.

— Допустим, — сказал он. — И ты, верно, уедешь от миссис Грант?

— Нет. У меня на двоих нет места, а дом днем с огнем не найти. Буду жить, где живу. Она будет рада, если я приведу мужа.

— Мне казалось, у нее была какая-то племянница в Лейстере.

— В самом деле? Только она не уверена, что ей там будут рады. Да мы с ней уже обо всем договорились. Она поймет.

— Тогда другое дело. Для кошки и ее котят.

— Это верно!

Они дошли до единственной на весь городок улицы — той, на которой он в августе столкнулся с Артуром Мидлвичем и где они часто гуляли с Розой после того, как она вышла за Филипса. Здесь же Ридли обычно играл с детьми Габбинсов. Он вдруг подумал, не повстречается ли ему мальчик, но улица в этот час была тиха и пустынна. Все жители, вероятно, отдыхали после рождественской ночи. И это было хорошо, потому что ему не хотелось, чтобы Джеймс узнал о его приезде. Теперь он бы никому не позволил перебежать себе дорогу. Не с этой девушкой. И тогда, абсолютно без всякого предупреждения, выйдя из наземного укрытия рядом с обочиной, буквально в трех шагах от них, появился Ридли. Глаза его были устремлены на Нэнс. Уже потом, когда Чарли прокручивал этот эпизод в памяти, он подумал, что еще ни разу, ни в одном человеке не видел столько боли. Поскольку мальчик вдруг покраснел, весь залился темно-алым в этом снежном прозрачном свете. Вероятно, ему почудилось, что перед ним мать в истинном своем цвете, ведь он помнил ее только по старым черно-белым микрофильмам отца. Но Нэнс не знала его и поэтому просто прошла мимо. Чарли незаметно обернулся и приложил палец к губам — почему-то ничего другого ему в голову не пришло. Ридли отвернулся и быстро убежал прочь.

Встреча эта так ошеломила Чарли, что он даже не понял смысла ее слов:

— У нас бы получилось, знаешь, если мы постараемся.

— Как?

— Ты не слышишь меня, милый, — тихо сказала она. — Я делала тебе предложение.

Он не верил своим ушам.

— Я не расслышал, — солгал он.

Она остановилась. Положила ему на воротник пальто руки.

— Я говорила, что делаю тебе предложение.

Сердце его билось так сильно, что он боялся задохнуться.

— Ты правду говоришь? — спросил он и за всю жизнь, за все свое бренное бытие, так и не вспомнил, что было в этот день потом. Упоение.

Она попросила его стать ее мужем. И получила согласие. У нее было только одно условие, что для начала они совершат «пробный рейс». И в эту самую ночь, под крышей дома мистера Мэндрю, он пришел к ней — впервые за всю их будущую и, стало быть, счастливую супружескую жизнь.

Она лежала совсем обнаженная, рядом с кроватью теплился розовый абажур. Она не опустила маскировку, и при свете слабой лампочки за окном разливалась дивная глубокая синева. Желая казаться непринужденным, он что-то пробурчал про свет.