Эптон Синклер - Джунгли

Наши друзья слушали, разинув рты; им казалось невероятным, что все это дело человеческих рук. Поэтому скептический тон Иокубаса казался Юргису почти кощунственным — в его глазах это место было столь же непостижимо, как сама вселенная, и так же неисповедимы были законы и пути его существования. Простой человек, по мнению Юргиса, мог только принять все так, как есть, и исполнять то, что ему прикажут. Найти работу на таком предприятии и принять участие в его удивительной деятельности — счастье, за которое следует быть благодарным, как за солнечный свет или дождь. Юргис радовался, что побывал здесь лишь после своего великого успеха, — иначе грандиозность открывшейся перед ним картины подавила бы его. Но теперь он принят на работу, он стал частицей всего этого! У него было такое чувство, словно это огромное предприятие взяло его под свою защиту и отвечает за его благополучие. Наивный и неискушенный литовец не подумал о том, что стал рабочим Брауна, а Браун и Дэрхем, по общему мнению, были смертельными врагами; закон страны даже обязывал их, под страхом денежного штрафа и тюремного заключения, быть смертельными врагами и стараться разорить друг друга [11] Имеется в виду закон 1890 года против трестов. (Прим. ред.) .

На следующее утро, ровно в семь, Юргис явился на работу. Он остановился у двери, на которую вчера показал ему мастер, и прождал возле нее около двух часов. Мастер, разумеется, предполагал, что Юргис войдет, но прямо ему об этом не сказал, и поэтому наткнулся на него, лишь когда вышел, чтобы нанять кого-нибудь другого. Увидев Юргиса, он крепко выругался, но литовец ничего не понял и поэтому промолчал. Мастер показал Юргису, где переодеться, и подождал, пока тот натянул на себя рабочий костюм, купленный у старьевщика и принесенный в узелке; после этого они прошли в убойную. Работа Юргиса была очень несложна, и он в несколько минут освоился с ней. Ему дали жесткую метлу, вроде той, которую употребляют метельщики улиц, и велели ходить с ней по рядам вслед за рабочим, потрошившим говяжьи туши: дымящиеся внутренности нужно было сбрасывать в люк и тотчас же закрывать его, чтобы никто не провалился. Когда Юргис пришел, как раз впускали первую утреннюю партию животных, поэтому, не успев оглядеться и перекинуться с кем-нибудь словечком, он принялся за работу. Был душный июльский день, а убойная была залита горячей кровью, лужами стоявшей на полу. Вонь стояла невыносимая, но Юргис не замечал ее. Душа его пела от радости — наконец-то он работает! Работает и зарабатывает деньги! Целый день он делал в уме подсчеты. Ему платили сказочные деньги — семнадцать с половиной центов в час, а так как день выдался горячий и Юргис работал почти до семи часов вечера, то домой к своим он вернулся с известием, что за одни сутки заработал больше полутора долларов.

Дома его тоже ожидали хорошие вести — такие хорошие, что в комнатушке Анели царило всеобщее ликование. Ионас видел полисмена, с которым его познакомил Шедвилас. Тот свел его с несколькими мастерами, и один из них обещал Ионасу работу в начале следующей недели. Повезло также и Марии Берчинскайте, которая, проникшись завистью к успеху Юргиса, решила собственными усилиями устроиться на работу. С собою Мария могла взять лишь свои мускулистые руки да с трудом выученное слово «работа», и с этим она целый день бродила по Мясному городку, заглядывая всюду, где только трудились люди. Иногда ее прогоняли с бранью, но Марии сам черт был не страшен, и она просила работы у всех — у посетителей боен, у прохожих, у таких же рабочих, как она сама, а несколько раз даже у важных и надменных конторских служащих, которые смотрели на нее, как на сумасшедшую. Но в конце концов она была вознаграждена. В одном небольшом предприятии она забрела в цех, где множество женщин, сидя за длинными столами, накладывали копченую говядину в банки; переходя из помещения в помещение, Мария добралась, наконец, до цеха, где работницы окрашивали запаянные банки и наклеивали этикетки; там ей посчастливилось встретить надзирательницу. Лишь много времени спустя Мария поняла, почему надзирательницу прельстило сочетание простого, добродушного лица и мускулов ломовой лошади; но так или иначе, Марии велено было прийти на следующий день — тогда, быть может, ее обучат искусству окрашивать банки. А так как эта работа была квалифицированная и оплачивалась по два доллара в день, то домой Мария примчалась с воплем, достойным вождя краснокожих, и начала так скакать по комнате, что до полусмерти напугала малыша.