О. Генри - Остатки (сборник)

Однажды вечером некая молодая девушка прошла мимо нашей лавочки и при виде меня круто остановилась. У нее были черные волосы, темные глаза, грустная складка у губ и печальное выражение лица.

— Как странно! — тихо и удивленно произнесла она. — Вот никогда не думала, что найду здесь такое растение.

Она вынула из кармана маленький кошелек, который был такой же плоский, как любой из моих листьев, и нащупала несколько мелких серебряных монет. Старый Кен, выжига и знаток своего дела, стоял уже на пороге и выразительно потирал руки. Девушка попыталась отделаться от Полного собрания сочинений Генри Джеймса и других редкостных вещей.

«Только резиновое дерево или ничего!» — вот как звучал лейтмотив ее песни. В конце концов продавец и покупатель пришли к соглашению, и я был продан за тридцать девять центов наличными деньгами; девушка схватила меня на руки и поспешно удалилась.

Это было очень милое создание, но совершенно не в моем стиле: уж слишком спокойно и корректно она выглядела! Я сказал себе: «Вот заранее предвижу, что она живет в мансардном помещении поверх патентованного огнетушителя для всего дома. Придется мне, несчастному, ближайшие шесть месяцев любоваться грязным бельем, вывешиваемым всеми жильцами!»

Но каково же было мое удивление, когда она внесла меня в маленькую, но уютную комнатку, которая находилась только в третьем этаже и на очень приличной улице. Само собой разумеется, что она немедленно поставила меня на подоконник, после чего занялась работой по дому и стряпаньем обеда. И что, по-вашему, она приготовила себе на обед? Представьте себе: хлеб, чай и немножечко мармеладу! Ничего больше! Ни кусочка омара и ни единой бутылки шампанского! Закончив обед, моя новая госпожа подошла к окну, вплотную прильнула к моим листьям и некоторое время что-то тихо-тихо шептала. Меня это страшно развеселило, потому что никогда до сих пор мне не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь беседовал подобным образом с резиновым деревом. Конечно, я довольно часто видел людей, которые поливали меня своими слезами, но эта девушка разговаривала со мной как бы для собственного удовольствия, очень любовно перебирала каждый мой лист в отдельности и так нежно целовала их, что я почувствовал себя страшно неловко, чего никогда со мной не бывало. Обычно меня жевали пудели или бульдоги, и листья мои в большинстве случаев бывали увешаны мокрым, только что выстиранным бельем. Что же касается поливки, то, за исключением лимонада и сельтерской воды, о которых я уже докладывал читателю, меня еще удобряли кофейной гущей и перекисью водорода.

В комнате стояло пианино, на котором девушка работала обеими рукам и в то время как из горла ее вырывались какие-то странные звуки. Я не уверен в этом, но мне кажется, что она была певица.

По истечении некоторого времени мы с ней сошлись и стали относиться друг к другу с большой симпатией. Однажды я обратил внимание на то, что она очень взволнована и все время смотрит на часы. Часов в одиннадцать кто-то постучал в дверь, и она ввела к нам высокого, крепкого мужчину с растрепанной черной шевелюрой. Он сразу уселся за пианино и заиграл, а она начала петь. Кончив пение, она положила руку на грудь и с волнением посмотрела на гостя. Он покачал головой, а она прислонилась к инструменту.

— Я занимаюсь уже два года, — тихо произнесла она. — Как вы думаете: надо еще столько же или еще больше?

Мужчина снова покачал головой.

— Вы напрасно тратите время! — ответил он, по-моему, очень сурово. — Вы не можете похвастать хорошим голосом… — Тут он как-то странно посмотрел на нее. — Но дело вовсе не в голосе! — добавил он. — Вы — очень красивая девушка, и я могу устроить вас, как обещал, если только…

Молодая девушка, ничего не говоря, указала ему на дверь, и черный человек вышел из комнаты. А она подошла ко мне, склонилась совсем низко над моими ни в чем неповинными листьями и снова начала что-то шептать и плакать. Тут я поблагодарил судьбу за то, что она создала меня таким непромокаемым.

Не знаю, сколько времени прошло в таком положении, как вдруг снова раздался стук в дверь.

— Славу богу! — сказал я себе. — Быть может, теперь откроется какой-нибудь другой водосточный канал, потому что я устал.

И, сказать вам правду, я действительно немного устал от этой прелестной молодой девушки. Резиновое дерево уж так создано, что любит само веселиться и наблюдать, как веселятся другие.

Как только девушка открыла дверь, в комнату вошел молодой человек в дорожном костюме; не долго думая, он схватил мою хозяйку в свои объятия, и она запела гораздо лучше, чем пела до сих пор: