Кнут Гамсун - А жизнь продолжается

— Если это пройдет, считайте, аптекарь, вам повезло!

— Это все Вендт напридумал! — ответил аптекарь, сваливая на Вендта.

Конечно же, тут во многом была и его вина.

Хозяин гостиницы Вендт принадлежал к числу тех мужчин, в которых много женственного. Рыхловатый, почти безбородый, левша, с голосом, словно бы так до конца и не переломившимся, то глубоким и зычным, но чаще всего слишком писклявым для такого рослого молодца. Он умел стирать, шить и стряпать, имел доброе сердце, легко умилялся и проливал слезу. Несколько поколений назад, как и у многих в Бергене, в родословную его затесался голландский еврей. Хотя Вендту было уже пятьдесят пять, он жил холостяком.

До смешного невежественный, не бравший в руки книг, он обладал зато артистической жилкой и слыл заправским рассказчиком. Еще он любил петь, но поскольку был начисто лишен слуха, то жутко фальшивил. Словом, никакое не чудо природы, а просто большой самобытный талант. Он был неистощим на устные истории, которые сочинял прямо на ходу. Сами по себе истории эти ничего особенного не представляли, и тем не менее слушателей пронимало. При этом он ничуть не актерствовал, не помогал себе избитыми театральными жестами, не воздевал и не заламывал рук. Но и то сказать, руки у него были для этого неподходящие — с короткими, пухлыми пальцами, невыразительные. Он всего лишь рассказывал. Сидел себе и рассказывал в простоте сердечной.

Наверное, этим-то он и полюбился аптекарю Хольму. Оба бергенцы и к тому же родственные души. Ну а сейчас они занимались тем, что утрясали программу.

Предполагалось, что все артисты выступят дважды и только Гина из Рутена выйдет на сцену в третий раз, чтобы завершить представление пастушьим кликаньем. Но все получилось иначе.

Фру почтмейстерша Хаген была занята в двух отделениях, в первом она собиралась исполнить несколько народных мелодий, а во втором — две сонаты Моцарта. Это была настоящая музыка, и господа устроители не решились на нее покушаться. Не стали они ничего менять и в программе Гины, согласившейся в обоих отделениях петь псалмы. А вот номера гармониста и свои собственные они то и дело переставляли и переиначивали.

Вендт должен был выступать с рассказом, потом он переделал это на декламацию, которую под конец назвал речью.

— Скажи-ка теперь, что ты собираешься делать сам? — обратился он к Хольму.

Хольму и так уже предстояло аккомпанировать на гитаре Гине, а кроме того, вовремя заводить граммофон, чтобы проиграть в каждом отделении по две пластинки. Но он не захотел уклоняться, он подумывает о том, чтобы выйти с самостоятельным номером, а то и двумя.

— Это будет песня? — спросил Вендт.

— Скорее речитатив, — ответствовал Хольм.

— А это что такое?

— А то, что я буду читать стихи, а мой лаборант — аккомпанировать мне на гребенке.

Вендт побывал во многих местах за границей, где служил коридорным, и ему хотелось включить в программу что-нибудь иностранное.

— Это точь-в-точь как с меню, — пояснил он, — если по-норвежски, совсем не то впечатление.

— И что ты предлагаешь? — спросил Хольм.

— О, тут много чего заманчивого, выбор большой, — сказал хозяин гостиницы.

Они принялись обсуждать это со всей серьезностью, время от времени пропуская по маленькой, Хольм так и сыпал музыкальными терминами и щеголял названиями симфоний и опер. Он остановился на струнном квинтете с цимбалами.

— И кто же будет на них играть? — спросил Вендт.

— Я, — сказал Хольм.

— А ты умеешь?

— Во всяком случае, постараюсь.

— Тогда я предлагаю одну вещичку, я слышал ее в ранней юности и не могу забыть, называется «Je suis à vousmadame» [11] «Я ваш, мадам» (фр.). .

— И ты можешь спеть это по-французски?

— Конечно, — ответил Вендт. — Ставь теперь: антракт.

— Антракт? Зачем это?

— Чтоб насытить программу, глядишь, и удлинилась на одну строчку. Мы так часто и с меню делаем, удлиняем по мелочам.

Они снова налили и выпили.

Хольм сказал:

— Я думаю вставить «Марш Бисмарка».

Вендту эта идея пришлась не по вкусу.

— Да это не тот, который за Альпами, — сказал Хольм. — «Марш Бисмарка» довольно известен, о нем упоминается в «Илиаде».

— Где упоминается?

— У Гомера. В «Илиаде».

Вендт подумал и сказал:

— Ну разве что… А кто его сыграет?

— Его играют на гармонике, а Карел из Рутена пускай ему вторит. Так я вставляю?

— Ладно, — уступил Вендт. — Но что поделать, если я питаю к французам симпатию, не надо Бисмарка, а просто напиши: «Илиада».