Кнут Гамсун - А жизнь идет...

— Да, пока я помню, — прервал его консул. — Необходимо поставить решётки перед самыми большими обрывами на горной дороге.

Доктор Лунд и его сын вернулись обратно. Они оба вылечились, то есть мальчик должен был ещё некоторое время ходить с палочкой, а доктор приехал домой со стеклянным глазом.

Проклятая Осе! Глаз не удалось спасти: её грязные пальцы занесли в рану заразу и окончательно погубили глаз.

Но, впрочем, это ничего: стеклянный глаз был так же красив, как и настоящий, он только не мог двигаться и вспыхивать огнём. Никто не замечал особой перемены в докторе Лунде, но сам он чувствовал себя ограбленным и обезображенным.

И он сказал своей жене, хотя и шутливым тоном:

— Я не могу себе представить, что ты всё ещё хочешь меня!

И когда она засмеялась в ответ, он несколько обстоятельнее развил свою мысль: ведь это же на редкость отвратительно иметь такой недостаток, а такая красивая женщина, как она, легко найдёт себе другого.

— Да что ты, совсем с ума сошёл! — закричала она в восторге. — Я бы всё равно любила тебя, даже если б ты ослеп.

И действительно, нет худа без добра: со дня своего несчастья доктор Лунд стал совсем другим человеком. Он сильнее привязался к своей жене, влюбился в неё снова, стал ревнив, как юноша. Что из того, что она была из Полена, из самой бедной избы и дочь самых простых родителей? Возродились жизнь, объятия, безумные брачные ночи, смех в доме. И фру Эстер никогда больше не прокрадывалась на чердак, чтобы плакать. Да будет благословенна Осе!

Пришёл Август.

— Пойди-ка сюда, Август, посмотри здесь на свету и покажи, какой глаз у меня вставной?

Август посмотрел на свету на глаз доктора, но так бегло, что удачно указал здоровый глаз.

Доктор ничего не имел против такой любезной ошибки, но всё же воскликнул:

— Ах ты, жулик! Ты сговорился с Эстер. Мне бы следовало указать вам обоим на дверь.

Август объяснил это тем, что не надел очков, и это казалось достаточно правдоподобным. Но доктор был пренаивно доволен. Если его недостаток виден не иначе как через очки и в лупу, то, верно, он уж не так ужасен, не правда ли?

— И потом вот что, Август, я слыхал о твоём желании, чтобы мы засвидетельствовали, что ты именно тот, за кого себя выдаёшь. Я с удовольствием сделаю это. Посиди немного, выпей ещё чашку кофе.

Доктор написал что-то.

— Пойди сюда, Эстер, подпишись ты тоже!

После этого начался долгий дружественный разговор. Вошёл мальчик с палкой.

— А вот и другой калека, — сказал доктор. — И он тоже выздоровел.

— Как — другой калека? — спросил Август, словно не понимая, в чём дело.

— Первый калека — это я.

— Не говори так! — воскликнула фру и зажала мужу рот рукой.

Доктор: — Пойди, разберись в женщинах, Август. Возьмём хотя бы Эстер: она никогда прежде не была так мила со мной. Она перестала меня обижать.

Болтовня, шутки, домашнее счастье, полное единение, жизнь в мире.

Когда Август собрался уходить, фру проводила его.

— Что ты думаешь, Август, спрашиваю я тебя, что ты об этом думаешь? Видал ли ты когда-нибудь такую перемену? Мне не верится, больше, что я на земле. Мне так хорошо стало жить.

— Вы заслуживаете всяческого счастья!

Фру продолжала:

— С тех пор как он вернулся и стал совсем другим, я ни разу не вспоминала Полен. Я не чувствовала в этом потребности.

— Какой там Полен! — Август махнул только рукой и ни на секунду не остановился мыслью на Полене.

И всё-таки Август когда-то сам был из Полена и даже до сих пор ещё не совсем покончил с этим жалким местечком. Он ждал оттуда денег. Письменное свидетельство супругов Лунд было отослано, и тотчас пришёл на это ответ от Паулины. Она оставалась непоколебимой. Самое меньшее, что Август может сделать, — это приехать за деньгами. Ему следует ознакомиться с давнишним длинным счётом, она истратила из первоначальной выигрышной суммы в двадцать тысяч немецких марок значительную часть, оплатила все Августовы долги, но большая половина денег осталась; с течением времени она увеличилась вдвое, и даже больше. Паулина требует, чтобы Август приехал. Впрочем, он может и не приезжать, — как ему будет угодно.

— В сущности, я понимаю эту даму, — сказал окружной судья. — Она, кажется, ловкий делец.

— Да, не правда ли? — воскликнул Август. — Но более справедливого и религиозного дельца не существует по эту сторону Атлантического океана. В этом я смею вас уверить.

Окружной судья по-прежнему хотел помочь ему и сказал: