Кнут Гамсун - А жизнь идет...

— Бутербродами и пивом. Просто, но сытно. Или, пожалуй, пусть будет несколько изыскано.

— Ну что ж. А кого ты пригласишь?

— Я? Почему же всегда я должен всё решать? Почему ты не можешь сговориться с Юлией и Марной и что-нибудь придумать сама?

— Прости, пожалуйста.

— Но разве не правду я говорю? Разве и без того я не достаточно занят? Теперь, когда он начал ходить на охоту, мне приходит в голову другой джентльмен, который тоже бы не прочь пойти на охоту; но об этом и думать не приходится. Банк нужно будет перенести в этот дом; мне составили две сметы, одну — на деревянное строение, другую — на каменное, но разве кто-нибудь из вас поможет мне выбрать?

— Ха-ха-ха!

— Ты надо мной смеёшься. Но ведь надо же мне предпринимать что-нибудь, действовать, а не жить на одни доходы с земельной ренты. Мне кажется, что необходимы ещё вино и десерт.

Мать отрицательно покачала головой и не согласилась.

— Ну, вот видишь! Когда я что-нибудь предлагаю...

— Мы устроим всё это и без тебя.

— Только бы вам это удалось! С одним ты всё-таки должна согласиться: с тех пор, как ты уехала, наш дворовый работник совершенно ничего не делает. Это грех на твоей совести.

— На моей? — спросила она.

Правда, Гордон шутил, но под его шуткой скрывалось серьёзное беспокойство. С тех пор, как уехала мать, он не знал, что ему делать с усадьбой, сам он ничего не понимал в хозяйстве, а работник Стеффен слонялся по двору и бездельничал. Жатва давно кончилась, и хлеб был уже убран; но почему ж не принимался он за молотьбу сразу, раньше чем мыши поедят зерно? Стеффен оправдывался тем, что ему не хватало помощников, но и ничего не делал, чтобы достать их; если он и уезжал вечером на велосипеде, так только к своей возлюбленной в деревню, и приезжал утром ещё более ленивый, чем всегда. За всем этим и ещё кой за чем всегда следила его мать, но, теперь её здесь не было. А картошка? разве её не пора было копать?

Мать припомнила месяц и число:

— Да, — сказала она, — пора.

Гордон: — Вот видишь, я уже вовсе не так глуп, потому что я записывал сроки в течение нескольких лет и могу сравнивать их. Ты имеешь обыкновение смеяться над тем, что я всё записываю, но как бы иначе помнил я всё это, скажи?

Совершенно правильно, Гордон Тидеман всё записывал и записывал, потому что это не держалось ни в его голове, ни в сердце. Ведь в школе своей он учился не возделыванию земли, а записывать. Приглядывался ли он когда-нибудь к погоде с мыслью о растениях? Что сейчас нужно полям и лугам, — дождь или ведро?

Он продолжал шутить с матерью:

— Ты не заявила об уходе перед тем, как уехать, ты просто-напросто сбежала. И не подучила Юлию для принятия твоей должности. О себе я не говорю, — у меня слишком много дела и без того, — но Юлия далеко бы пошла.

Мать словно осенило: он, действительно, был прав. Как это ни странно, но она почувствовала себя виноватой. Сын её не знал, как ему быть, — это её растрогало.

— Знаешь что? Я буду изредка обходить усадьбу! — сказала она.

— Да, пожалуйста! — подхватил он. — Поговори с Юлией и попроси её заняться хозяйством! Я мог бы попросить её сам, но лучше уж сделай ты это, я не очень-то умею, — у меня ничего не выйдет. Но только помни, что это исходит не от меня, идея — твоя собственная!

Правда, у неё были ещё слезы на глазах, но тут она всё-таки не могла не засмеяться: какой он трусишка, и как уклончив, но всё-таки бережёт и других. Сама она гордилась тем, что без неё не могут обойтись в усадьбе.

— Ну, мне пора, — сказала она.

Сын поглядел на часы:

— Посиди ещё немного, я жду На-все-руки. Он точный человек, он будет здесь через несколько минут.

— На что он тебе?

— Я хочу его спросить, закидывать ли неводы.

Вошёл Август, снял шляпу, поклонился обоим и стал навытяжку. Он поправился с тех пор, как разделался со своей влюблённостью, спал и ел теперь спокойно, он даже потолстел.

— Я заметил, На-все-руки, что вы давно не получали жалованья, уже несколько месяцев, — сказал консул.

Замечание это застало Августа врасплох; он отвечал, что, вероятно, у него не было времени.

— Пожалуйста! — сказал консул и передал ему конверт с деньгами.

Август пробормотал:

— Я уже несколько месяцев, как не работаю на консула.

— У меня такое впечатление, что вы работаете всё время. Почти весь день.

— Но я ведь живу здесь и столуюсь.

Консул слегка поморщился, и Август понял, что ему не следует спорить, а лучше поблагодарить.

— Потом, я и мать моя, мы хотели спросить вас об одной вещи: не посоветуете ли вы нам выехать с неводами в самое ближайшее время?