Кнут Гамсун - А жизнь идет...

— Но почему же? Пусть они удивляются. А если будет после какое-нибудь недоумение, то мы-то уже будем далеко, и На-все-руки придумает отличное объяснение.

Фру Юлия тоже пришла, но стоит в сторонке. Она не приехала сюда на автомобиле, хотя и нуждается в этом, но чтобы не возбудить подозрения, она шла пешком от самой усадьбы. Заметив друг друга, обе дамы всплёскивают руками и делают вид, что поражены. Потом они обе смеются и много раз кивают друг другу. Вдруг появляется консул:

— Что такое? — восклицает он. — Каким образом ты здесь, Юлия?

— Уж очень хорошая погода.

— Как это неосторожно с твоей стороны! И мама здесь? Вы кого-нибудь провожаете?

Да, она кого-то провожает.

Пароход сдал почту и приготовился к отплытию. С Севера не было никаких товаров и лососину не отправляют на Юг. Вдруг Старая Мать всходит на борт и исчезает в кают-компании. Немного погодя оба господина следуют за ней.

Консул замечает Августа и подзывает его к себе, говорит, что ему очень некогда, и просит отвезти домой обеих дам. Но вряд ли консул уж так занят; просто он хочет, чтобы пассажиры на борту думали, что у него есть шофёр!

— На-все-руки, отвезите, пожалуйста, домой моих дам. Ну, а где же мать?

— Она, кажется, на пароходе, — отвечает фру Юлия.

— На пароходе? Но ведь сняли трапы. Или она уезжает?

— Похоже на то.

— На-все-руки, она ничего тебе не сказала?

На-все-руки бормочет:

— Небольшая прогулка по морю, так, пустяки...

— Ну пойдём, Юлия. Я, пожалуй, уж сам отвезу тебя домой. Вы поедете с нами, На-все-руки?

— Спасибо, но у меня дело, маленькое дело в Южной деревне, я должен видеть одного человека.

Тут стали развёртываться события, одно за другим.

Прогулка пешком на пристань оказалась чрезвычайно полезной фру Юлии: эта «благословенная в жёнах» к утру почувствовала себя несколько странно, а когда солнце встало, она в пятый раз стала матерью. Родилась третья девочка.

— Так оно и должно быть! — сказал Август, услыхав эту новость, И он высказался насчёт благословения божия и насчёт цветов в вертограде.

А консул в одних чулках пробрался к матери и дочери, поглядел на них, с бесконечной осторожностью спросил об их здоровье, сел на край кровати и растрогался.

— Какой ты молодец, Юлия! — сказал он, совершенно так же, как говорил все предыдущие четыре раза.

И он рассказал, что только что получил письмо от англичанина: он приедет через неделю или немного позже.

— Но я не знаю, как нам быть, — сказал консул.

— Как нам быть? — переспросила фру.

— Да, ты же ведь лежишь.

— Ха-ха-ха!

— Тут не над чем смеяться. Я, наоборот, теряю голову.

— Я-то тут при чем?

— Ты же знала, что он приедет.

— Ха-ха! Не смеши меня, пожалуйста, а то я разбужу её.

Хуже всего, что и Старой Матери не было дома.

— И куда это чёрт понёс её как раз теперь? — спросил он. — И этот противный На-все-руки тоже что-то знает и не хочет сказать. Вы все с ума посходили.

Они решили вызвать по телефону Марну, которая была у своей сестры фру Кнофф в Хельгеланде.

— Впрочем, и это тоже не нужно, — сказала фру Юлия. — Через неделю я встану, всё будет хорошо.

Тут он начал шутить, что она ни с кем не хочет делить англичанина, и опять рассмешил её. Она была до того слаба, что смеялась всякому пустяку.

— Ты бы могла дать Марне возможность воспользоваться этим случаем, — сказал он.

— Ха-ха! Ступай, Гордон, а не то я позвоню!

Что же делать, Гордон ушёл, и на этот раз ему по-настоящему стало некогда. После обеда пришёл редактор и директор банка Давидсен с ключами от банка и объявил, что он отказывается ют директорства.

Консул положил перо и, как всегда, показал себя джентльменом:

— Итак, вы отказываетесь?

— Да, немедленно. Ни одного дня больше!

— Вы бы присели, Давидсен. Что же вам так не нравится?

— Август, — сказал он. — Его закупка овец.

— Н-да, — сказал консул и подождал. — Уж эти овцы!

— Потому что я не желаю больше вести расчёты по его книжке.

— Н-да, я вас понимаю.

— Сегодня он пришёл опять за деньгами, за тысячами, — рассказывал Давидсен. — Я обратил его внимание на устав, но на это он только засмеялся и отвечал: «Скоро будет ещё хуже, потому что я по телеграфу заказал мотор для яхты».

Консул: — Для моей яхты?! Я об этом его не просил.

— Я дал ему тысячу, — сказал Давидсен, — но он на это обиделся и сказал, что это пустяк. «Я не дам вам больше ни одного эре, — сказал я, — а завтра меня здесь не будет».