Стивен Бене - Рассказы [компиляция]

И у меня на глазах он преобразился — теперь это был хладнокровный, расчетливый делец.

— Они не пропадут, — повторил Ф.-Т. Барнум. — Мы учтем их при оформлении договора, когда вы войдете ко мне в долю.

— В долю! — сказал Джим Бейли. — В долю! — повторил он снова, уже иным тоном.

— Да, в долю, — сказал Ф.-Т. Барнум, не сводя глаз с неба. — У вас свой цирк, Джим, а у меня свой. Но если мы объединимся, то безо всяких ангелов у нас на арене будет такое поразительное разнообразие диковин из разных стран, какого еще не видел свет. — Он приподнялся на носки, распрямил плечи и снова стал прежним Ф.-Т. Барнумом. — Что такое ангел в сравнении с дружбой? — сказал он. — Ведь у нас целых три арены и две эстрады! Мы привезем из Лондона слона Юмбо! Мы покажем «Величайшее представление в мире»!

Перевод: Виктор Хинкис

На севере, на западе и юге хорошая охота, только идти на восток — запрет. Запрещено ходить во все Мертвые места — но надо искать металл, а дотронуться до металла может лишь колдун и сын колдуна. После и человек и металл должны пройти очищение. Так заведено, таковы законы, и писаны они не зря. Запрещено переправляться за великую реку и видеть место, называемое Местом богов, — это запрещено особенно строго. Мы даже вслух не называем его, хотя знаем его имя. Там живут духи и демоны — там пепел Великого пожарища. Там всё под строгим запретом — и было под запретом от начала времен.

Мой отец — колдун, я — его сын. И вместе с отцом бывал в Мертвых местах, которые неподалеку. Поначалу боялся. Когда отец вошел в дом искать металл, я стоял за дверью и чувствовал себя маленьким и слабым. Дом мертвого, дом духа. Там не пахло человеком, хотя в углу и валялись старые кости. Но сыну колдуна не подобает бояться. Потому я не отводил взгляда от кучи костей в полумраке. И говорил так, чтобы мой голос не дрожал.

Отец вынес металл. Это был хороший, сильный кусок металла. Отец посмотрел мне прямо в глаза, но я не убежал. Он отдал мне его подержать — и я принял его в руки и остался жив. Так отец узнал, что я и вправду его сын, сын колдуна, и что я, когда придет время, стану колдуном. Я был тогда совсем маленьким — но мои братья бы так не смогли, хотя они хорошие охотники. Меня потом угостили добрым куском мяса и отвели теплый уголок у костра. Отец то и дело бросал на меня взгляд — он был доволен, что мне суждено стать колдуном. Но теперь, если я начинал хвастаться или хныкать без причины, он наказывал меня строже, чем братьев. Но так и должно быть.

Когда пришло время, мне самому было позволено отправиться к мертвым домам искать металл. Я изучил эти дома — и если видел кости, то больше не пугался. Кости легкие и старые — порой рассыпались в прах от одного касания. Но касаться их — большой грех.

Меня учили песнопениям и заклинаниям — как остановить кровь из раны и разным прочим тайнам. Колдуну положено быть посвященным во множество тайн — так говорит отец.

Если охотники считают, что мы все делаем при помощи песнопений и заклинаний, пусть себе считают, так даже лучше. Меня учили читать в древних книгах и выводить древние письмена — это трудно и долго. Знания приносили мне радость — словно огонь, горящий в сердце. Больше всего я любил слушать истории о прежних временах и о богах. На многие свои вопросы я не мог найти ответа, но все равно задавать их было надо. По ночам я лежал без сна и слушал ветер — мне казалось, что это голос богов, летящих в воздухе.

Мы не такие дремучие, как «лесные люди» — наши женщины прядут шерсть, наши колдуны носят белые одежды. Мы не питаемся личинками короедов, мы не забыли древние письмена, хотя понимаем их с трудом. Но знание и незнание жгли меня изнутри — я желал знать больше. Когда я наконец вырос, то пришел к отцу и сказал:

— Мне пора отправляться в Путешествие. Дай мне свое благословение.

Он смотрел на меня, поглаживая бороду, долго молчал, потом промолвил:

— Да. Время пришло.

В ту ночь в молитвенном доме я просил очищения и обрел его. Тело мое болело, но дух превратился в хладный камень. Отец сам взялся расспросить меня о моих снах.

Он велел мне глядеть в дым над костром и узреть — и я узрел и говорил. Я видел то, что всегда: реку, а за ней — громадное Мертвое место, и в нем — прогуливающихся богов. Я всегда о нем думал. Глаза отца были суровы, когда я отвечал ему — он был сейчас не мой отец, а колдун.

— Сильный сон, — сказал он.

— Этот сон — мой, — сказал я, а дым носился в воздухе, и голова у меня плыла. В соседней зале затянули Песнь звезд, и в ушах словно гудел пчелиный рой.