Педро Аларкон - Треугольная шляпа, Пепита Хименес, Донья Перфекта, Кровь и песок

Мысли его задержались на окровавленном быке, которого тащили мимо него с арены. Шея быка обуглилась, ноги окоченели, стеклянный взгляд был безжизненно устремлен в лазурный небосвод.

И перед Себастьяном возник образ друга, лежавшего по ту сторону кирпичной стены, в нескольких шагах от него; руки и ноги его похолодели, поднятая рубашка открывала живот, и мутным блеском таинственно мерцали глаза из-под опущенных век.

Несчастный бык! Несчастный тореро! Внезапно из цирка донесся ликующий рев толпы, — она приветствовала продолжение зрелища. Зажмурившись, Насиональ стиснул кулаки.

Зверь рычал — настоящий, единственный зверь.

Мадрид, январь — март 1908 г .

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 8, с. 122–123.

А. И. Герцен. Соч. в 9-ти томах, т. 3. М., 1956, с. 367.

Do ut des — Даю, чтобы и ты дал (лат.).

Совершенно своеобразная (лат.).

Ты сказал (лат.).

Непрошеное оправдание доказывает виновность. Каков человек, такова и речь его (лат.).

Достаточно уже сказано, прекратим разговор (лат.).

Добродетель незыблема (лат.).

«Ангел господень» (лат.).

(Перевод Ф. Л. Петровского.)

Священный (августейший) город (лат.).

«Итак, поля останутся твоими» (лат.).

Печаль, меланхолия, тоска (португал.).

Августейшая красавица (лат.).

Моря и земли (лат.).

И высокое небо (лат.).

В нас есть бог… бог (лат.).

Акты церковных соборов (лат.).

Casus belli — Повод для объявления войны (лат.).

Первый, кто от берегов Трои… (лат.)

Самое худшее — это извращение лучшего (лат.).

Свод (буквально: сокровищница) (лат.).

Ограничение в правах (лат.).

Ах, дорогой маэстро! (франц.).

ПЕДРО АНТОНИО ДЕ АЛАРКОН ТРЕУГОЛЬНАЯ ШЛЯПА

Сюжет «двойного адюльтера» имеет давнюю историю в европейской литературе, начиная с «Декамерона» Джованни Боккаччо (8-я новелла VIII дня). В Испании эта история вдохновила безымянного автора романса XVIII века «Мельник из Аркоса», опубликованного в 1828 году известным собирателем романсовой поэзии Агустином Дураном во «Всеобщем роман-серо». Однако еще в начале XIX века отдельными листовками печатались и другие версии этого сюжета, в частности «Песня о коррехидоре и мельничихе», которую Аларкон неоднократно слышал в детстве и которая стала непосредственным источником его повести.

Как рассказывал писатель в «Истории моих книг» (1883), первоначально он за сутки написал небольшой рассказ, а затем рассказ развернул в повесть, на что ему понадобилось еще шесть дней. Импровизационная манера письма вообще была присуща Аларкону, но в данном случае, задолго до того, как повесть была написана, она, видимо, обдумывалась писателем. Об этом свидетельствует то, что за несколько лет до написания повести Аларкон указывал на содержащиеся в сюжете из народного романса художественные возможности известному поэту и драматургу-романтику Хосе Соррилье, предлагая ему создать пьесу.

Существенно трансформировав самый сюжет, Аларкон создал на его основе глубоко оригинальное произведение, погрузив действие своей повести в атмосферу быта маленького испанского городка начала XIX века. Воссоздание этой атмосферы едва ли не более занимает писателя, чем самый сюжет. Ведь, как писал он за несколько лет до того, «безжалостный революционный нивелир» уже начинает уничтожать своеобразие архитектурного облика испанских городов, специфические обычаи, одежду, язык их обитателей, и в этих условиях долг художников запечатлеть «сокровища памятников, предания, побасенки, песни, мелодии, диалекты, костюмы, верования и занятия, которые еще сохранились среди обломков в старинных королевствах нашей мечтательной отчизны и которые составляют самую суть и смысл существования и истории многих поколений, сменявших друг друга в течение столетий».