Абрахам Меррит - Колесо страха (сборник)

– Нергал! – прошептала Шарейн. – Нергал грядет!

Вся черная палуба погрузилась во тьму, будто над ней нависло чернильное облако, и из этого облака выпрыгнул Сигурд. Со всех сторон из глубин мрачного моря взвились к туманной пелене смерчи тьмы, распространяя гнилостный запах, дыхание смерти.

– Нергал во всей мощи своей! – с содроганием пробормотала Шарейн.

– Но Иштар… Иштар обещала, что бой за корабль прекратится! – простонал Кентон.

– Но она не сказала, как он прекратится! – разрыдалась Шарейн. – И, о возлюбленный мой, Иштар более не говорит со мною! Вся моя сила исчезла! О Иштар, Иштар! – Она обвила шею Кентона руками. – Богиня-Мать! Прими мою жизнь за жизнь этого мужчины! Мою душу за спасение его души! Мать Иштар!

Смерчи были все ближе, круг между ними и кораблем сужался. Но эхом крика Шарейн сверкнула молния. Она озарила Шарейн, трех мужчин и девушек-воинов, сгрудившихся на палубе, перламутрово-белым и перламутрово-розовым свечением. В вышине над их головами, на высоте в три мачты корабля, зависла огромная сфера лунного пламени – лучезарная, вселяющая надежду, она сияла намного ярче, чем полная луна. Из сферы ударили лучи, накрывшие корабль пологом света и прочертившие круг во тьме вод. А в центре этого круга стоял Кентон, заточенный в конусе света, венчавшемся сферой. Смерчи тьмы бились о преграду света, но не находили лазеек. Вдалеке раздался птичий крик, он становился все громче, будто целая стая птиц взметнулась над полями той области преисподней, где правит Абаддон. Пурпурное свечение во тьме поблекло, сделавшись лиловым. Его окружили бесчисленные алые огоньки, и мириады этих огоньков устремились к кораблю, крошечными огненными змейками набрасываясь на сферу и на сияющий полог; они пробивали его, точно огненные стрелы, проворачивались в нем, точно наконечники огненных копий.

И тогда послышался шорох тысячи крыльев – у сферы и полога закружили тысячи голубок Иштар. Огненные змейки жалили птиц, ставших преградой, живым щитом на пути к сфере и сияющему пологу. Птицы источали серебристое сияние, принимая удары яростных огненных копий.

Откуда же взялись эти голубки? Стая за стаей они вылетали откуда-то из-за лунной сферы, занимая место тех, кто уже рассыпался в прах, преграждая путь огненным змейкам. Воздух полнился трепетанием их крыльев, крики стали октавой выше. Чернильное облако, разлившееся по черной палубе, рванулось ввысь, удлиняясь до самых небес.

Мириады огоньков сошлись вместе, слились воедино, став алой огненной саблей, готовой нанести удар и по сияющей сфере, и по кораблю!

Но голубки тоже сплотились, сгрудились в мощный щит – щит, ведомый рукой самой Иштар!

Когда огненная сабля обрушилась на сияющую сферу, удар принял на себя щит из голубок. Серебряное свечение угасало, тела птиц обугливались, но сабля не пробила щит! А зияющие раны в нем затянулись, ибо новые серебристые лучезарные птицы заняли место в строю, исцеляя, утешая, – белые, нежные, невинные.

А рядом со щитом возник лучистый меч – меч, скованный из белых огней, которые Кентон узрел в своем видении. Те огни были самой жизнью, оплодотворившей бесконечные миры.

Сабля потускнела! Ее огонь уже не сиял алым!

Лунная сфера запульсировала, лучи вспыхнули ярче, слепящие, сияющие, разгоняющие тьму!

А потом столь же быстро, как и появилось, свечение угасло – и исчезли голуби!

Кентон увидел, как гигантская сабля замедлилась, дрогнула, будто жуткая рука, удерживавшая ее, замерла в нерешительности. А потом нанесла удар…

И алая сабля сломалась!

Кентон услышал голос – голос Иштар.

– Я одолела тебя, Нергал!

– То была нечестная победа, Иштар! – проревел Нергал. – Не с тобой, но с твоим воплощением мне надлежало сразиться!

– То была честная победа, Нергал! Никогда не говорила я, что не сражусь с тобой. Но я не отступлю от своего слова. Пусть ты утратил корабль – я не заберу его! Корабль свободен!

– Бой за корабль завершился! – В зычном рыке Нергала звучала злоба. – Корабль свободен!

И на мгновение Кентону почудилось, будто он видит огромный размытый лик над кораблем – лик, в котором соединилась нежность всех матерей и всех возлюбленных в мире, туманные глаза ласково взглянули на Шарейн, во взгляде же на Кентона читалась загадка… А потом лик исчез!

И, словно сорвали какую-то завесу, тьма рассеялась, скрылась, сменилась светом.

Корабль плыл по широкому каналу, вокруг возвышались фантасмагорические формы высеченного в скалах города. Слева – могучие обелиски, скалы цвета тусклой зелени, скалы цвета киновари, их вершины терялись в вышине. В трех полетах стрелы справа – монолитная пирамида, поднимавшаяся на три сотни футов над водой.