Леонид Глаголев - На белой дороге

Более всего привлекла моё внимание угловая горка, почти пустая, но на центральной, самой освещённой стеклянной полке озарилась встроенными светильничками странная единственная чайная чашка, вся в трещинах, вдоль и поперёк, но склеенная со всей тщательностью, какая только и могла быть у настоящего хозяина старой воронежской квартиры. Чашка самая простая, чистейшей воды ширпотреб конца семидесятых прошлого века, какие наверняка ещё сохранились у местных горожан.

– Что, заинтригован, дружище?

Сергей допил свой очередной стакан зелёного чая с жасмином, привстал и со стуком поставил его на подоконник.

– Собственно, с неё и началась история нашей семьи, и дороже её для нас вещи нет. Он снял роговые очки и продолжил:

– Если ты припомнишь наш курс, я в своё студенческое прошлое был-таки развязным парнем, легкомысленным и весёлым. Известно ли тебе или нет, но одной из занимательнейших моих проказ была следующая.

В то время воронежский общественный транспорт я знал в совершенстве. Мало того, что через весь город приходилось добираться на двух маршрутах в институт, но ещё и посещать деда по отцу, который жил один, и которому приходилось оказывать всевозможные услуги по хозяйству. Тогда ещё мост на левый берег между остановками «Берёзовая Роща» и «Динамо» только строился, и мне приходилось разными путями добираться к нему то через Чернавский мост, то через Вогрэсовский, в зависимости от моего места пребывания в городе. А дед был (царствие ему небесное!) тот ещё старичок. То на рынок ему съезди, то в хозмагазин за обоями – а ремонты он любил делать каждый год! – то придумывал мне ещё какую-нибудь мелочь достать – отвёртку ли, плашку ли на двенадцать, кисть фальцевую. Телефона у деда не было, и потому скучать мне не давал, и требы свои передавал через отца, снимавшего от него комнату поблизости, в соседнем доме. Я проживал в то время с матерью совершенно в другом районе, родители мои были в разводе. Таким образом, в поездках тратилось иногда часа по четыре в день.

Чтобы вознаграждать себя за убийственные потери времени в дороге, однажды придумал довольно необычный способ развлекаться: перед тем, как выскочить из переполненного общественного транспорта, я – на прощание! – недалеко от двери быстренько обнимал ранее приглянувшуюся мне привлекательную девушку, на три разделения смачно целовал её в губы и также быстренько выскакивал на свежий воздух.

– В губы-то зачем?

– Эх, Емеля, какой ты ненаблюдательный! Объяснение самое простое – очередная жертва закрывала глазки на время поцелуя – это у девушек срабатывает автоматически, на подсознании, эффект неожиданности к тому же, – и когда она прозревала, я был уже внизу, на остановке. Единственное, что она могла услышать от меня: – Ой, простите, обознался, тороплюсь! – и переполненный автобус отходил.

Представляешь, в каком состоянии я её оставлял? Да она потом своим внукам рассказывать будет всю оставшуюся жизнь об этом приключении!

Естественно, кроме самого факта поцелуя ей ничего и не запоминалось, ни физиономии моей, ни роста, ни фигуры – ничего! К тому же извинялся я с поклоном, провожая отходящий автобус… всё, дело сделано, juventus ventus, – молодость ветрена! – как говорят мои московские друзья-итальянцы!

Знаешь, я тогда действительно жил, жил с большой буквы Ж! И так продолжалось года полтора, почти до самого конца пятого курса. Я скопил-таки в памяти своей довольно обширную коллекцию поцелуев, даже начал вести некий статистический учёт своим победам. Вычислил после полугода продолжавшихся опытов, что один поцелуй приходился где-то поездок на восемьдесят пять – девяносто.

– Что-то маловато.

– Это как посмотреть. Я же не мог сам создать ситуацию; положим, предложить дяде весом с центнер загородить перед симпатичной девушкой выход из автобуса, или своей жертве указать встать ближе-дальше от двери. Да и симпатичные девушки, которые стояли бы недалеко от дверей, не каждый день попадались.

– Я так чувствую, что твоя система развлечений каким-то образом зашла в тупик?

– Ошибаешься, братец, поднимай планку выше – перешла в новое качество!

Однажды – ох уж это «однажды!» – вспоминается тот день так, как будто вчера случилось!

Всё началось опять-таки с моего деда – отец с утра известил, чтобы я после занятий на кафедре заехал к нему, что-то там у него сломалось. Как потом выяснилось, замок квартирной двери стал туго закрываться. Десять капель бытового машинного масла, пять минут работы. Но это так, чтобы ты понимал, как иногда судьба человека меняется из-за какого-то пустяка.