Разипурам Нарайан - Продавец сладостей. Рассказы. «В следующее воскресенье». «Боги, демоны и другие»

Теперь Джаган собирался убедиться во всем собственными глазами. Занятый ответами на вопросы, он в то же время напряженно ждал, когда его пригласят в дом и он увидит невесту. На веранду вынесли серебряный поднос, на нем горой лежало золотистое печенье и бонда, приготовленная из сырых бананов, а в двух серебряных бокалах был кофе, горячий и густой. При виде угощения Джаган почувствовал страшный голод. Если б за ним не следило столько глаз, он проглотил бы все это в одно мгновенье (его теории о еде возникли гораздо позднее), но брат взглядом удержал его. Неписаный закон был строг и нерушим — они были почетные гости, от слова которых зависела судьба девушки. Это была роль важная и серьезная, они должны были держаться с достоинством и не терять выдержки при виде печенья. Даже если б они умирали с голоду, им следовало сказать: «О-о, право, к чему все это? Я не могу съесть ни крошки. Мы только что поели в поезде и выпили кофе…» Джаган пробормотал эту фразу с крайней неохотой, за ним ее повторил брат, повторил раздельно и четко. И все же, согласно тому же неписаному закону, хозяева должны были настаивать. Тогда кончиками пальцев можно было отломить кусочек печенья и положить его в рот, всячески демонстрируя отсутствие аппетита и даже отвращение к еде. Затем, после дополнительных уговоров, можно было проглотить еще два или три кусочка, просто чтобы порадовать хозяев, и элегантно отхлебнуть кофе из чашки. В этой обстановке полагалось держаться так, будто ты делаешь все исключительно ради хозяев. Чашка с кофе оставлялась наполовину недопитой, а печенье и всякая другая еда практически нетронутыми. Надо было спокойно очистить банан, отломить кусочек и съесть с бесстрастным выражением лица, а остальное оставить. Джагану еще ни разу не доводилось так держать себя. Дома он славился своим аппетитом, и мать не уставала им восхищаться. Придя домой из школы, он тут же начинал шарить в шкафу на кухне и набивал рот орехами, сластями и всякой прочей едой, которую мать готовила специально для него. В субботу и воскресенье, когда он в школу не ходил, он ел без остановки с утра и до ночи, чем вызывал неизменное одобрение отца, который всегда говорил: «Этот сынок наш был, верно, крысой в своей прошлой жизни, так он все славно сгрызает…»

Молодому человеку с такими склонностями нелегко было сдерживать себя — пальцы у него чесались, а рот наполнился слюной. И все же, положив в рот лишь малую толику того, что стояло перед ним, Джаган решительно отодвинул поднос.

Потом в дверях появилась его будущая теща, незаметно разглядела жениха и коротко сказала в пространство:

— Почему бы нам не перейти в дом?

Хозяин дома поднялся и сказал:

— Почему бы всем не войти?

И это тоже диктовалось неписаным законом. Хотя все прекрасно знали о цели их приезда, обеим сторонам полагалось держать себя свободно, не выказывая особого интереса или волнения. Все поднялись. Брат Джагана, прирожденный дипломат, встал предпоследним — последним был сам Джаган, хоть он и сгорал от нетерпения. Больше всего он боялся допустить какой-нибудь промах и тем опозорить свою семью, которой немало пришлось от него претерпеть. Вот уже три года, как Джаган ходил в женихах, он побывал на смотринах четырех невест. В двух случаях он смотрел на девиц открыв рот, потому что они оказались удивительными дурнушками. В третий раз он, не таясь, смотрел на ноги входившей невесты — шла молва, что она хромая. Ему сильно досталось за эти промахи, а истории эти вошли в репертуар семейных анекдотов. Когда к ним в дом приезжали братья матери или другие родственники с материнской стороны, после обеда все усаживались во дворе, соображая, о ком бы позлословить, и неизменно вспоминали эти истории. На этот раз, стремясь избежать ошибок, с Джаганом послали старшего брата, чтобы он руководил им в сей деликатной миссии. Брат не собирался манкировать своими обязанностями: он строго следил за Джаганом и руководил им, то сужая глаза, а то широко раскрывая их.

Гости вошли в главную комнату деревенского дома. В честь их приезда бесчисленные скамеечки, свернутые постели и всякие прочие вещи, стоявшие на ходу, были сдвинуты в угол и прикрыты большим ковром. На полу был разостлан другой ковер, огромный и полосатый; чтобы перебить запах, идущий из хлева, в комнате курились благовония.

«У этих городских странные привычки, они не умеют жить с домашними животными», — сказал отец невесты. Так, во всяком случае, передавала потом жена Джагана.