Готхольд Лессинг - Драмы_Басни в прозе

Франциска.Сердце, сударыня? Сердцу особенно доверять не следует. Сердце только и знает, что нашептывать нам то, что уже сказал язык. А если бы язык, в свой черед, хотел вторить сердцу, то давно бы уж выдумали моду запирать рот на замок.

Минна.Ха-ха! Подумать только — рот на замке. Такая мода, право же, пришлась бы мне по вкусу!

Франциска.Уж лучше скрывать даже самые красивые зубы, чем каждую минуту открывать свое сердце.

Минна.Будто уж ты такая скрытная!

Франциска.Увы, нет, сударыня, но я хотела бы быть скрытной. Люди редко говорят о добродетели, им присущей, но тем чаще о той, которой им недостает.

Минна.Ай да Франциска, ты сделала верное замечание.

Франциска.Сделала? Разве делают то, что само собой приходит на ум?

Минна.А знаешь, почему мне пришлись по вкусу твои слова? Они во многом относятся к моему Тельхейму.

Франциска.А что у вас к нему не относится?

Минна.Друзья и враги утверждают, что нет на свете человека отважнее его. Но разве когда-нибудь он заводил речь об отваге? У него честнейшее сердце, но честность и благородство — слова, ни разу не срывавшиеся у него с языка.

Франциска.О каких же добродетелях он изволит говорить?

Минна.Ни об одной, ибо обладает всеми.

Франциска.Это я и хотела услышать.

Минна.Погоди, Франциска, мне вспомнилось, что он частенько говорит о бережливости. Скажу тебе по секрету, я-то думаю, что он расточитель.

Франциска.И еще одно, сударыня. Я часто слышала его речи о постоянстве и верности вам. А что, если этот господин оказался ветреником?

Минна.Замолчи, несчастная! Неужто ты всерьез это сказала, Франциска?

Франциска.Как давно он вам не писал?

Минна.Ах, после заключения мира я получила одно-единственное письмо.

Франциска.Значит, и вы мирное время виноватите! Странное дело! Мир ведь должен был исправить зло, сотворенное войной, а он, оказывается, разрушает доброе, что проявилось в войну. Не надо бы ему так озоровать! И давно ли у нас мир? Время кажется долгим и докучливым, когда нет никаких новостей. Много ли толку с того, что почта работает исправно: никто не пишет, потому что и писать теперь не о чем.

Минна.«Мир наконец заключен, и близится исполнение моих желаний…» — написал он мне. Но ведь всего один-единственный раз написал…

Франциска.Вот он и принудил нас поспешить навстречу исполнению его желаний. Ну да за это он у нас поплатится, как только мы его найдем! Впрочем, если желания этого господина уже исполнились, и мы здесь узнаем, что…

Минна (в страхе и возбуждении). Что он погиб?

Франциска.Для вас, сударыня, в объятиях другой…

Минна. Не мучай меня, Франциска. Дай срок, он тебе это припомнит! Ну да ладно, болтай еще, не то мы опять заснем. После заключения мира его полк был расформирован {40} . Кто знает, в какую пучину счетов и отчетов пришлось ему погрузиться? Кто знает, в какой полк его перевели, в какую загнали глухую провинцию? Кто знает, что за обстоятельства… К нам стучат!

Франциска.Войдите!

Те же и трактирщик.

Трактирщик (всовывает голову в дверь). Позвольте войти, сударыня?

Франциска.Наш хозяин? Милости просим.

Трактирщик. (за ухом у него перо, в руках бумага и чернильница). Я пришел, сударыня, смиренно пожелать вам доброго утра (Франциске) и вам тоже, прелестное дитя.

Франциска.Какой учтивый хозяин.

Минна.Благодарствуйте.

Франциска.Мы, в свою очередь, желаем вам доброго утра.

Трактирщик.Смею ли я осведомиться, как ваша милость изволили почивать первую ночь под моей убогой кровлей?

Франциска.Кровля не так уж плоха, но кровати могли быть лучше.

Трактирщик.Что я слышу? Вам не удалось хорошо отдохнуть? Может быть, ваша милость слишком переутомились с дороги?

Минна.Возможно.

Трактирщик.Без сомненья, без всякого сомненья… А если вашей милости что-нибудь неудобно или не нравится, извольте только слово сказать и…

Франциска.Ладно, хозяин, ладно! Не такие уж мы робкие, а на постоялом дворе и подавно робеть не приходится. Конечно же, мы скажем, если нам что-либо понадобится.

Трактирщик.Я пришел еще и затем… (Вытаскивает перо из-за уха.)