Готхольд Лессинг - Драмы_Басни в прозе

Потому-то я
И принесла портрет. Но я хотела б
Сама сличить обоих: женский глаз
Приметливее вашего.

Чу! Кто
Пришел? Храмовник? Он!

Я, братец, чтобы
Не помешать вам, не смутить героя, Поодаль сяду.

Хорошо! (А голос
Его каков? Такой, как у Ассада?
Еще звучит он в памяти моей!)

Я, пленник твой, султан!..

Мой пленник? Разве
Тому, кому я жизнь вернул, тем самым
Не возвратил я также и свободы?

Что ты почел за благо порешить,
То мне предвосхищать не подобает.
Великое спасибо, государь,
За дар бесценный жизни! Но — мне мало
Тебя лишь восхвалять, вся жизнь моя
К твоим услугам.

Лишь не примени
Ее во вред мне! Лишних две руки
Мне в стане вражьем не страшны, но сердце
Им уступить такое — нестерпимо!
В тебе я не ошибся: ты душой
И телом мой Ассад. Чуть не спросил я
Тебя: где пропадал ты, мой любимый.
Все это время? Спал в какой пещере? {137}
В каком ты джинистане {138} , милый брат,
Волшбою доброй дивы сохранил
Во всей красе, и свежести, и силе
Цвет юности своей? Чуть не напомнил,
Чт омы с тобой плечом к плечу когда-то
Успели совершить. Чуть не затеял
С тобою ссоры: «Что ж ты не позвал
Меня на смелый подвиг? Как ты мог
Уйти и унести с собою тайну,
Не поделившись ею?» Это все
Я бы сказал тебе, когда тебя лишь,
А не себя, я видел. Но и так
Хвала аллаху! Сны пресуществились
В живую явь: на склоне дней моих
Ассад опять со мною! Ты доволен
Таким признаньем, рыцарь?

Все, что ты
Ни вздумал бы сказать мне, уж давно
На дне души таилось!..

Так давай же
Попробуем! Останься ты при мне
Как мусульманин иль христианин,
В плаще иль ягмурлуке {139} — все равно,
В тюрбане или в войлочном шлыке.
Я вовсе не хочу, чтоб покрывались
Одной корой деревья.

Ты иначе
Слугою б не был в божьем вертограде.

Ну, если так меня ты понимаешь,
С тобой мы сговоримся.

О, вполне!

За словом…

… дело! Ты получишь больше,
Чем мог бы взять. Я — твой душой и телом!

Для одного лишь дня — чрезмерно счастья!
Но где же он?

Кто он ?

Натан.

Нет, я
Пришел один.

Какой отважный подвиг!
Видна в нем мудрость божья: ты его
Для мужа славного свершил!

Да, да!

Так холодно? Нет, юный друг, когда
Бог через нас добро осуществляет,
Тут холод неуместен, если даже
Он скромностью навеян.

На земле
Любая вещь, как видно, многогранна,
И грани эти не всегда друг с другом
Живут в согласье должном.

Так держись
Хорошего и славь деянья божьи!
Он знает связь вещей. Но раз тобой
Такая мнительность подчас владеет,
То я и сам опасливым в общенье
С тобою буду. На беду свою,
И я, как все земное, многогранен,
И грани у меня нередко — в распре.

Мне больно слышать это. Подозреньям
Не так уж я подвержен.

Так признайся,
В ком усомнился ты? Ужель в Натане?
В Натане? Ты? Откройся мне! Впервые
Доверие свое мне покажи.

Не на него, а на себя сержусь
За глупость явную.

Какую глупость?

За то, что мне пригрезилось, что может
Жид разучиться быть жидом. И в этот
Сон наяву поверил я.

О дочери Натана ты слыхал,
Конечно? То, что для нее я сделал,
Я сделал, ибо сделать так хотел.
Чрезмерно горд, чтоб пожинать награду
За то, чего не сеял, день за днем
Я избегал ее. Отец в отъезде;
Но вот вернулся, все узнал, сыскал
Меня; благодарил, сказал, что хочет,
Чтоб дочь пришлась мне п осердцу; болтал
О лучезарных далях, о надеждах…
И я развесил уши. Я пришел.
Увидел девушку… Султан, мне стыдно…