Готхольд Лессинг - Драмы_Басни в прозе

(Так! Поле чисто!) Или слишком скоро
Я возвратился? Все ли ты обдумал?
Ну что ж, начни! Никто нас не услышит —
Лишь ты да я.

По мне, хоть целый мир —
Мне все равно.

Так в правоте своей.
Уверен ты? Похвально! Вот что значит —
Быть мудрецом! И жизнь и достоянье,
И кровь и кров, как то и быть должно,
Готов ты правде в жертву принести.

Да, ради вящей пользы, если надо.

Отныне, значит, я носить по праву
Свой титул буду «Устроитель мира
И ратоборец правды»? {127}

Славный титул!
Но прежде, чем довериться тебе,
Дозволь, султан, развлечь тебя мудреным
Одним рассказом?

Почему бы нет?
Всегда охотно я внимал рассказам
В искусном исполненье.

Не такой уж
Искусник я рассказывать.

Довольно
Смиренно-гордых слов! Так начинай!

В седую старину жил человек.
Был перстень у него с бесценным камнем —
Дар женщины, им некогда любимой.
Опал, мерцавший пестрыми лучами,
Таинственною силой обладал:
Кто с верою носил его, всегда
Угоден был и господу и людям.
Так диво ли, что человек с Востока
Ни днем, ни ночью с ним не расставался
И завещал заветное кольцо
Хранить из века в век своим потомкам?
В предчувствии конца он отказал
Свое кольцо любимейшему сыну
И повелел, чтобы оно и впредь
К любимейшему сыну отходило
И обладатель перстня, невзирая
На право первородства {128} , был главой
И властелином княжеского рода.
Султан, ты понял?

Да. Но продолжай!

Итак, от сына к правнукам кольцо,
Из века в век переходя, досталось
Отцу трех сыновей. Они все трое
Ему покорны были в равной мере
И в равной мере были им любимы,
Как он ни проверял себя. Порой
Случалось, правда, что ему казался
То старший сын, то средний, то меньшой,
Ну, словом, тот, с кем был он с глазу на глаз,
Достойней прочих; почему он всем
По слабости кольцо и обещал.
Но время шло, грозя секирой смерти,
А любящий отец все не решался
Двух сыновей достойных оскорбить
Отменой обещанья. Что ж тут делать?
Он мастера велел тайком позвать
И поручил ему по образцу
Заветного кольца два изготовить
Таких же в точности, как то, на них
Ни денег не жалея, ни усилий.
Искуснику работа удалась
На славу! Их не мог и сам заказчик
Хоть в чем-то друг от друга отличить.
Вот радость-то! Старик позвал поврозь
Трех сыновей, и каждому кольцо
Вручил такое же. Вручил и умер.
Ты слушаешь, султан?

Да, да! Однако
Кончай-ка сказку!

Я ее окончил.
Что было дальше, ясно. Лишь отец
Закрыл глаза, как каждый кольценосец
Провозгласил себя главою рода.
Тут вспыхнула вражда: пошли попреки,
Проклятья, обвиненья! Доказать,
Чей перстень настоящий, было тщетно…

Почти столь тщетно, как установить,
Где истинная вера.

Это все,
Что мне должно служить ответом?

Нет,
Лишь — в извинение тому, что этих
Я трех колец не в силах различить.
Они отцом и были для того
Заказаны, чтоб их не различали.

Что — кольца! Не шути со мной! Те три
Религии, что я тебе назвал,
Сдается, даже очень различимы,
Вплоть до питья, и пищи, и обрядов.

Но только не по их обоснованью!
Основа их преданием крепка,
Где устным, где, напротив, летописным.
Приходится принять его на веру
С благоговеньем детским. Разве — нет?
Кому ж мы верим на слово охотней,
Чем прочим всем? Не родичам ли нашим,
Чья кровь течет и в нас, кто с детских лет
Нас осенял любовью и заботой
И никогда нас не вводил в обман
Иль разве лишь для нашего же блага?
Могу ль я праотцам моим не верить,
Как ты — своим? Иль требовать, напротив,
Чтоб предков ты изобличал во лжи
Моим в угоду иль в угоду предкам
Христианина? Мыслимо ли это?