Элинор Глин - Возрождение

— Ее милость не болтает с прислугой, как делают некоторые дамы, а то я легко мог бы сообщить ей через ее горничную, что мамзель больше не приходит сюда. Нет, это не пройдет… — размышлял он. — Вы не можете ей сказать об этом прямо, сэр Николай?

— Затруднительно, это даст ей понять, что мне известно насколько ей неприятны эти посещения и, таким образом, я оскорблю ее еще больше.

— Прошу прощения, сэр Николай, но лет двадцать тому назад была девушка, у которой случались настроения, и я всегда находил, что самое лучшее было не рассуждать, а немножко поноситься с ней. Это как раз то, что им нужно, сэр Николай. Я много лет наблюдал за ними во всех классах и знаю, что от них можно добиться всего, если только носиться с ними.

— Что вы подразумеваете под словом «носиться», Буртон?

— Не мне говорить вам, сэр, вы и так знаете дам. Эта значит, целовать и обнимать, и всякое такое, чтобы они знали, что они — все на свете. Это хорошо даже для рассудительных, сэр.

Лицо Буртона, полное сухого юмора, привело меня в восторг, да и совет был первоклассный.

— Я подумаю над этим, — сказал я ему, — и он оставил меня.

Несомненно, это путь, которым можно было или выиграть, или потерять все сразу, но это значило бы нарушить слово, так что не думаю, чтобы я мог воспользоваться им.

Алатея вернулась к завтраку. Ее лицо было упрямо. Мы немедленно же пошли в столовую, что лишило меня случая поговорить с нею. Я заметил, что на ней не было ни браслетов, ни колец, ничего из того, что я подарил ей, даже обручального кольца.

Во время еды мы обращались друг с другом и разговаривали с ледяной холодностью, а когда мы остались одни за кофе, я только сказал:

— Надеюсь, вы не забыли, что сегодня к четырем мы должны быть у герцогини, чтобы познакомиться с теми из ее друзей, кого она находит подходящим для вас знакомством.

Алатея вздрогнула. Очевидное она не рассчитывала, что это должно было иметь место именно сегодня.

— Я предпочла бы не ездить.

— Я тоже, но мы обязаны герцогине благодарностью за всю доброту, которую она выказала по отношению к вам, так что, я боюсь, мы должны сделать это.

Мы не продолжали разговора — я не мог разговаривать с нею, пока она не извинилась, и, я поднялся, чтобы выйти из комнаты. Она подала мне костыль. Меня возмущало, что она не извинилась.

Тем не менее, я не пробыл в гостиной и минуты, как вошла и она. Ее лицо пылало, она остановилась передо мной.

— Я прошу прощения за утреннюю вспышку. Скажите, разве не лучше было бы, если бы я жила где-нибудь в другом месте и только приходила бы каждый день на работу, как раньше? То, что я живу здесь и ношу обручальное кольцо, — это настоящая комедия, должно быть, даже слуги смеются надо мной.

— Я заметил, что вы сняли обручальное кольцо. Все ваше поведение невозможно и я требую объяснения. В чем дело?… Мы заключили договор, и вы не соблюдаете его.

— Если вы отпустите меня, чтобы я могла работать, я постепенно верну вам пятьдесят тысяч франков, платья и драгоценности я могу оставить сейчас… Я хотела бы уйти…

Теперь она говорила совершенно разбитым голосом.

— Почему вам внезапно захотелось уйти — сегодняшний день ничем не отличается от вчерашнего или позавчерашнего? Я отказываюсь служить марионеткой для ваших капризов.

Она стояла, ломая руки и не глядя на меня.

— Алатея, — строго сказал я, — посмотрите мне в лицо и скажите правду! В чем дело?

— Я не могу сказать.

Ее глаза все еще были потуплены.

— Есть кто-нибудь другой? — даже мне самому мой голос показался свирепым. Меня охватил внезапный страх.

— Но вы сказали, что это не имеет значения, если только я скажу вам, — смело ответила она.

— Значит тут замешан кто-то? — настаивал я, стараясь сохранять спокойствие. — Посмотрите на меня!

Медленно она подняла глаза, пока, наконец, не встретилась с моим взором.

— Нет, тут никто не замешан. Я просто не хочу дольше жить здесь.

— Боюсь, что должен буду отказаться от обсуждения создавшегося положения, если только вы не дадите мне более основательных причин. Будьте добры, тем временем, сходите к себе в комнату и принесите кольца и браслеты.

Не говоря ни слова, она повернулась и вышла, по-моему она недоумевала, на что они мне понадобились.

Через минуту она вернулась с ними.

— Подите сюда.

Она неохотно повиновалась.

— Дайте руку.

— Не дам.

— Алатея, хоть я и калека, но я схвачу вас и силой заставлю подчиниться, если вы не будете слушать уговоров.