– Мы подумали, что волки помогут нам добыть этого великолепного зверя. Пусть они его убьют, а потом мы их отгоним, напугаем копьями, огнём, и отберём мясо. Мы знали, мы видели по следам, что там очень много мяса, его хватит на все четыре семьи, и даже ещё останется про запас. Мы кинулись следом за удаляющимся шумом, кинулись следом за дикой, бешеной охотой.
Целая просека осталась после того, как лось вырвался на открытый берег реки, а снег был так утоптан, словно здесь прошло огромное стадо диких оленей.
– Пред нами предстала вся картина дикой охоты. Но увидев всё это, мы невольно попятились назад, укрыться в лесной чаще, чтобы волки ненароком не заметили нас и не стали отвлекаться. Мы снова испугались. Дело в том, что волков было очень много! Очень много. Они сплошной массой окружали лося и висели на его боках, вцепившись в крепкую шкуру острыми, беспощадными зубами. А те, которым не хватало места, которые не могли подойти ближе, чтобы тоже вцепиться, они бешено носились вокруг, образуя нечто подобное огромному водовороту. Лось непереставая мотал рогами во все стороны. О! Какие это были рога! С каждой стороны острыми пиками торчало по доброй дюжине длинных отростков. При любом взмахе, лось поднимал на рогах волка. Здесь же бросал его на снег, и остервенело, беспощадно затаптывал копытами. Снова поводил рогами по сторонам, и другой волк поднимался в морозный воздух, извиваясь и изворачиваясь в предсмертных агониях. И стон умирающих волков далеко улетал в морозном воздухе. Это была страшная битва.
По рогам текла, сплывала волчья кровь и заливала глаза лесному великану, а по бокам, по животу тоже текла кровь, только уже другая, – кровь лося. Она будоражила нападающих волков, и они еще дружнее, ещё напористее нападали, вонзали свои острые зубы в тёплую плоть. И снег вокруг всей битвы был пропитан густой кровью. И глаза волков горели неукротимой яростью и решимостью. И хотелось отвернуться от этой страшной картины. Хотелось прикрыть уши, чтобы не слышать обречённый, предсмертный хрип лося и беспрестанное клацанье волчьих зубов. Даже нам, природным охотникам, становилось не по себе.
Мы поняли, что с таким количеством волков мы не справимся, они не испугаются нас. И когда огромный лесной великан с каким-то диким, предсмертным стоном упал на колени и волки смогли запрыгивать ему на спину, когда они облепили его так, что лося уже не было видно, а бешеная воронка всё крутилась и крутилась, вздымая клубы снега и пара, мы потихоньку удалились. Мы отступили.
Старик ещё что-то бормотал, бормотал бессвязно, потом повёл головой по сторонам, словно пытался увидеть того, кому он всё это рассказывал, но рядом никого не было. Никого не было, он разговаривал сам с собой.
Ребята играли, бегали стайкой по льду реки и кричали, гонялись друг за другом. Он чувствовал, что они бегают недалеко, иногда даже пробегают совсем рядом. Это внуки Мэмыла. Он их всех знает и любит. Вот они выбежали на тропинку, возле которой сидел старик и, пробегая мимо, легко сдернули с него малахай, со смехом убежали туда, где взрослые копошились, разбирали чумы, собирали вещи и укладывали все пожитки на нарты.
Совсем белые, седые, жидкие волосы затрепетали на лёгком ветру, голову обдало холодом и отвисло в сторону разорванное медведем, ещё в далёкой юности, правое ухо старика. Он так и сидел с опущенной головой, даже не повернул её в ту сторону, куда убежали дети.
– Ох, озорники…. Какие добрые, какие счастливые времена у них впереди.
Кто-то строго окликнул их. Старик понял, что это его сын. Он остановил ребят и строго спрашивает, зачем они забрали у деда шапку. Старший внук отвечает, робко отвечает отцу:
– Ему не нужно. Он совсем старый, зачем ему малахай.
Вот скрипит снег по тропинке. Старик слышит, понимает по шагам, что это подходит сын, старший сын. Мэмыл совсем ослеп, но слух у него ещё есть, он ещё может понять, кто шагает по тропе. Сын подошёл близко, положил руку на голову старика, пригладил белые волосы. Рука тёплая, сильная. Рука сына. Он чуть склонился:
– У тебя всё хорошо? Тебе не холодно?
– Да, всё хорошо. Всё хорошо.
Сын медленно, осторожно надел на голову старика шапку, поправил её. Ещё подержал руку на плече старика, погладил по спине. Было приятно. Было очень приятно.
– Сейчас скажу, чтобы тебе развели костёр. Будет тепло.
– Спасибо тебе. Ты всегда был заботливым сыном.
Сын у Мэмыла, правда, заботливый. Старший сын. А младший не такой. Уже три кочёвки старик не ходит сам, у него совсем отказали ноги. Всё это время его носит на руках сын. Старший сын. Он выносит его из чума, приносит обратно, усаживает на нарты, укладывает спать. Младший сын живет в другом чуме, у него молодая жена и много забот о детях. Это ни его дело ухаживать за стариком. Не его это дело.
Читать дальше