Виталий Павловский - Поэзия экспрессионизма

Нет, напьюсь я лучше крови, горячей у врага,

Тяжелый нрав, и бунт свой не тая,

Я стану страху вопреки смеяться, и в вечность, навеки уходя.

Велит отныне мне, моя великая судьба!

Пусть дежавю приходит мне навящего во сне,

Как я участвую в войне, и прижигаю раны на костре.

Но я романтик всеж в душе, и сердце рвется по весне,

И с первой травкой на земле, и с первой почкой на ольхе,

Течет слеза моя скупая, по рваной, раненной щеке.

Дрожащею рукой беру кусок земли с собой,

Вот листья насушив в гербарий вековой,

И желудь под ногой желает в путь пойти со мной,

На встречу октябрю, где встретит нас дождливый рой.

Я чувствую осеннюю печаль своей истерзанной душой.

Зимой мой дух уходит в лес,

Где дьявол смерти ломая ветви,

Палит огонь, вздымая пламя до небес.

И угощая меня страхом, латает раны,

Лелея как родной отец.

А летний зной подвергнет тело испытанием жарой,

Той белой ночью, нарушая душевный мой покой,

Сожжет мне очи, медведицей – звездой.

И пусть, где поле сочное усеяно слезой,

Взойдет луна над мраморной могильною плитой.

Солдат:

Прошел я битвы, сто побед,

И смерти в жизни, права нет.

Судьба смешна, и карты биты,

И с поколением мы квиты.

Но знать хочу наверняка,

В чем смысл моей жертвы?

Советуй, словом мудреца,

Совет мне дай, владыка.

Мудрец:

Спор с тобой вести я не намерен,

Твоей отвагой бредит вся страна.

Враги боятся, сударь, вашей тени,

Да что там, мир давно сошел с ума.

Не чтить ваш дух присуще только лени.

Врага персона, в смертельной пусть дуэли,

Сочтет за честь, отведать вашего клинка.

Солдат:

Ты прав, носитель старых истин!

Твои слова мудры наверняка.

Но есть ли смысл, в хранителе Отчизны,

В эпоху ржавого клинка?

Мудрец:

Эпоху человек не выбирает,

Эпоху делает судьба.

Небесный свод испытывает души,

И честь хранимого клинка.

Солдат:

Как ты заметил, старец,

Я смерти в лапы бесконечно мчусь,

И кровью умываюсь, в военном беспорядке.

Но есть, старик, один момент,

Который мне, увы, но не подвластен,

Его зову я: «Лирический сюжет»,

Единственный из всех, кто мне опасен.

Мудрец:

Я понимаю, сударь вашу осторожность,

Я понимаю вашу суету.

Но вы не первый кого сгубила мудрость,

Свободный взгляд, на рабскую судьбу.

Любовь коварна, она ломает душу,

И превращает воина в послушную овцу.

Она берет вершины своей лестью,

Как Яхве-бог, поработил безмолвную толпу.

Но если вы, мой благородный рыцарь,

Подверглись участи раба,

Скорей сгорите же как спичка,

Скорей, сгорите же, дотла!

Солдат:

Увы, мой разум поглощен любовью,

Зазнобой сердца моего.

Которое наполненное кровью,

И слушать не желает совета твоего.

Но выход я один лишь вижу,

При случаи захвата в плен.

Я выбрав вариант из сотни,

Прощаюсь с жизнью, поднявшись всеж с колен!

Не ведом мне людской закон,

И божий мне закон не писан.

Закон лишь чести я блюду,

Который в совесть, кровью вписан!

Но только крепкое вино,

Напомнит стан родного предка.

В ком духе чисто и светло,

И благородства, правды, чести клетка!

Я принял принцип от него, от деда, прадеда давно,

Любить свободу и добро, и риск смертельный за него.

И никогда не потакать, фальшивым мыслям и делам.

Быть смелым, мудрым и лихим,

Уверенным в своем походе, на ратный бой,

С врагом нечистым и больным.

Заклятье предка, я слышу часто, в унисон:

"Не преврати богатство духа, в серебро,

А ясный взор, в христовый крест не преврати".

Ты должен встать с колен уже давно,

И отряхнувшись от пыли вековой,

Надеть мундир, насыпать пороху в ружье,

И обернуться Витязем Руси,

Кто с богом Солнца заодно!

Пролей же кровь свою святую,

На землю чистую свою, убей врага,

Убей злодея, кто проклял Родину твою,

Не пощадил твою Природу,

И плюнул в душу честную твою!

Обречен ты вольным сознанием,

На одиночество, на месть подсознания.

Твое отклонение, причина изгнания.

Нести естество, природы ваяния,

Твоей самовольной судьбы начертания.

Изгнали из города, из церкви незнания,

За дерзость отказа нести покаяния.

Но вот, паранойная мудрость страдания,

Несет в своем сердце огонь возжелания,

Несет сквозь века, сквозь смерти желания.

Дает своим детям жизни величия,