Константин Широков - Не оставляя

– Музей уже закрыт! – увидев её, крикнул я ещё издали. А затем, подбежав и учащённо дыша, как гончая после безрезультатного забега в семь вёрст, выдохнул: – «Придётся мне завтра прийти пораньше к открытию музея и забрать словарик, делов-то!»

Но Даша сразу отвергла этот до гениальности простой и логичный план:

– Музей откроется завтра в десять, а вам, Андрей, к этому времени необходимо уже быть в классе за партой, – сухо и глядя в сторону, ответила она.

– Даш, что ты мне всё « Вы! » да « Вы! » – вспылил я. – Я же не виноват, что боги сегодня не слишком расположены к твоему английскому. Пожалуйста, успокойся, Стелла Александровна полчасика подождёт, ничего с ней не случится. Скажу, что автобус сломался или, в конце концов, ошибся остановкой.

Однако Даша категорично заявила, что к десяти она сама заскочит в музей, а мне опаздывать нельзя, потому что в этом случае занятие у Стеллы Александровны будет сорвано и нарушится график всех последующих.

– А я, между прочим, на занятие к Стелле Александровне всё равно не пойду – и не собирался! – храбро произнёс я и с вызовом по слогам отчеканил: – Вообще-то я приехал сюда от – ды – ха – ть!

У Даши округлились её миндалевидные глаза и ресницы задрожали то ли от негодования, то ли от растерянности.

И в этот момент я неожиданно даже для себя быстро притянул её к себе и поцеловал в губы, мягко придержав левой рукой её модную соломенную шляпку, чтоб та не свалилась с её головы.

Забегая немного вперёд, замечу, что небо не обвалилось после этого, да и памятник-фонтан всё так же маячил сквозь листву совсем недалеко от нас и даже не переместился от тектонического сдвига, что произошёл в ту минуту где-то в начале парка рядом со скамейкой, у которой мы находились. Правда, как только она вырвалась из моих объятий, мне сразу же пришлось кое-что выслушать в свой адрес… И все эти эмоции, выраженные с чувством и искренним негодованием, кажется, были ею в волнении повторены дважды, а то и трижды: «Что вы… что вы себе, Андрей, позволяете! Как вы смеете! Вы просто… просто невоспитанный хам…»

Я сконфуженно молчал, всё ещё находясь под сильным ошеломляющим действом неожиданного поцелуя. Даша тоже находилась в некоторой растерянности.

Поправив сбившуюся на затылок шляпку, она села на скамейку и подрагивающими пальцами нервно пыталась открыть свою розовую сумочку.

Может, она хотела вытащить маленький дамский револьвер и выстрелить в меня. Впрочем, я готов был даже пострадать, ведь я всё-таки успел почувствовать нежный непередаваемо притягательный вкус её губ, несмотря на всю скоротечность поцелуя. В голове моей по кругу всё ещё вращался этот дивный миг. Как это было восхитительно и неописуемо! На моём лице, кажется, блуждало блаженство.

– Андрей, если это ещё раз повторится, я напишу докладную записку и откажусь от занятий с вами, – тихо, но вполне отчётливо произнесла Даша, взяв наконец себя в руки и вернув себе своё самообладание.

Она достала зеркальце. А я, осторожно пристроившись рядом, молча сидел и сопел, показывая всем своим видом, что я ни в чём не виноват. Так случилось.

– Как будто у вас на переменках не целуются и не обнимаются по-дружески, – попробовал я разрядить атмосферу, надеясь, что слишком сердится она не будет.

Она и не сердилась, только, когда мы шли к фонтану, она не проронила ни слова, о чём-то раздумывая. У неё был очень красивый профиль лица. Я украдкой поглядывал на неё, не зная, как теперь разговорить её.

У фонтана было людно, наверное, ещё и потому, что все дорожки парка вели сюда. Южный вечер уже вступил в свои законные права, но, несмотря на это, довольно много детей с криками носились вокруг круглого бассейна и с восторгом норовили потрогать руками прозрачную воду или дотронуться до хрустальных тонких струй, веером распадавшихся с двухметровой высоты каменной глыбы, на которой стояла в натуральный рост скульптура молодой девы. Взор девы был устремлён вдаль в сторону заходящего солнца в соответствии с модным некогда в среде скульпторов стиле-порыве: она ждала последнего луча, чтобы сказать что-нибудь типа: «Прощай, милый!», изготовясь без страха и упрёка броситься со скалы или обрыва в какую-нибудь подходящую бездну.

Даша тоже оживилась при виде фонтана и немая пауза, которая висела между нами, благополучно завершилась.

– Андрей, обратите внимание на мемориальную табличку. Памятник был сооружён в середине девятнадцатого века на средства известного местного мецената в дар своему городу, – начала она с воодушевлением свою импровизированную лекцию. – Кстати, в музее, где мы были, как раз и жил в то время этот меценат. Это был его огромный дом, в котором он и скончался вскоре после того, как был сооружён памятник-фонтан.