Иван Фаворов - Бездна

И вот, я где-то под потолком с ощущением невероятной лёгкости и первое мгновение не могу вспомнить, где и кто я. Странные люди в длинных халатах прикладывают, какие-то пластины к лежащему на кровати с колесами человеку. От этого его сильно встряхивает, а ему вроде всё равно.

Потом медленно с нарастающим рокотом лавина воспоминаний как будто догнала меня, я начал понимать, что на кровати с колёсами вовсе не какой-то человек, а я сам, и эти странные люди катят меня. Я вновь увидел этот длинный коридор с мерцающими лампами и всё понял: меня больше нет, я умер, много раз в кино я видел такие ситуации, у меня началась настоящая истерика. Я подбегал к каждому из них кричал, тряс их за плечи бил по щекам. Пытался разбудить себя. Я просил, уговаривал, умолял, но никто не обращал на меня внимания. Даже я сам оставался безучастным к своим мольбам. Врачи медленно катили каталку как в замедленном кадре фильма, меня для них не существовало. Того настоящего меня, который переживал всё происходящее. Они были заняты непонятным двойником, лежащем безучастно на каталке.

Отправившись за ними следом, по узкому длинному коридору, я чувствовал одиночество и это привело меня к необходимости окончательно признать факт своей земной смерти.

Но как же это так, ведь я же здесь, никуда не делся? Мысли в карнавале чувств абсолютно беспорядочно плясали в голове: «Неужели в этот раз не обошлось? Почему-же все кончалось так быстро. А что вообще было?» – И один всё более чёткий вопрос, яснее и яснее вырисовывался среди этого беспорядка: «Почему?!»

Действительно почему? В ретроспективе начали прокручиваться все события прошедшей жизни. Последняя поездка и фары грузовика, под бампером которого я так неудачно припарковал свой Порш. Все состояния переживались заново, каждая мысль и каждый жест. Всё вновь и вновь, все эмоции словно ожили, хотелось остановиться присесть подумать, но это было невозможно. Я стал как эфирный, и неизвестный ветер гнал меня всё дальше по коридору. Всё более мутными становились силуэты врачей и каталка – коридор темнел и только в конце оставался ещё свет.

В голове всплыл последний вечер с Лис, на кануне аварии, нежный свет её похотливых зрачков в полусумраке бара. Грациозно изящный стан, чуть прогнутая спину, её неправильный прикус, закушенная нижняя губа.

В тот вечер она была в ударе, казалась способной завести всех вокруг, даже безжизненную барную стойку. А мне наоборот было не по себе. Стараясь бросить курить я совсем потерял голову, которая, кстати, безумно болела. Уже опрокинув две стопки бренди, и осознавая, что придётся вести машину обратно домой, я отговаривал себя пить третью. Лис крутилась, вначале вокруг меня, играла со мной взглядом, пробегала своими изящными пальцами по моей груди, отводя при этом манерно взгляд. Все её выкрутасы я старался игнорировать, дерьмовость моего настроения с лихвой покрывала её веселье. Естественно ей наскучило моё поведение. А может, она просто во что бы то ни стало решила достать меня и поэтому устроила настоящее шоу.

Лис, жгучая брюнетка с роскошным количеством прямых волос грациозно спадавших по её плечам до середины спины, казалось имела по эталону точёную фигуру. Её игривый и местами колкий характер всегда прослеживался в блеске карих глаз. Она без труда привлекала к себе внимание, просто пройдя мимо, а в тот вечер она позволила себе гораздо больше ходьбы. Мне хватило двадцать минут её представления после которых я хлопнув по столу вышел.

Потом я курил, ехал на машине, гнал, думал, что мне всё равно…

Я вспомнил, как встретился с ней пол года назад на вечеринке у товарища. Она вела себя приблизительно так же как в тот последний вечер до аварии. Возможно тоже пыталась добиться чей-то ревности, а может просто веселилась. Увидев её тогда, я прилип к ней на полгода, она практически полностью занимала всё КПД моего мозга, не оставляя в нём места для других дел. Лис вертела мной как монетой между пальцев. Я позволял ей все, что она могла придумать. Часто ей нравились невинно злые забавы. Например, обрызгать прохожего, проскочив на полной скорости вдоль кромки тротуара. В больничном коридоре я вспомнил даже лицо одной пострадавшей старушки, наполненное не злобной печалью разочарования.

Потом я вспомнил время проведённое в Кембридже, экономический факультет, свою группу. Нудные лекции, весёлые пьянки и отвязные вечера. Кембридж – это та пора в моей жизни, в которой я не в чём не нуждался и всё имел. Учёба меня не тяготила, я всегда считался и был умным парнем, да и свободного времени хватало. Папино наследство с лихвой покрывало все растраты на мои потребности, а мам не беспокоила меня.