Джон Стейнбек - Уши Джонни Медведя - рассказы

— Нет. Ты хороший парень. Оставаться тебе нет нужды. Мы воспользуемся твоей помощью в другой раз.

— Ну, я сделал все, что мог.

Дик и Рут слышали, как он побежал сначала по деревянному тротуару, потом по дороге. Шаги его заглохли, и снова остались только ночные звуки. Сухие листья с шелестом неслись по земле. В центре города ворчали моторы.

Рут взглянул на Дика. Он видел, как у того в карманах сжались кулаки. Мускулы на лице старшего окаменели, но он улыбался младшему. Плакаты пошелестели на ветру и снова прилипли к стене.

— Боишься, малыш?

Рут было ощетинился, но тут же признался:

— Да, боюсь. Может, я не выдержу этого.

— Держись, малыш! — горячо сказал Дик. — Держись! И прочел, взяв с ящика листовку: — «Малодушным людям надо дать пример непоко… непоколебимости. Массы должны своими глазами увидеть несправедливость». Вот как, Рут. Таково поручение.

Он замолчал. Собака залаяла громче.

— Наверно, это они, — сказал Рут. — Как ты думаешь, они убьют нас?

— Нет, они не часто убивают.

— Но они будут бить нас, пинать ногами? Они будут бить по лицу палками, переломают кости. Длинному Майку они раздробили челюсть в трех местах.

— Держись, малыш! Ты только держись! И слушай меня. Если тебя кто-нибудь сшибет с ног, помни, что это не он виноват — виновато устройство общества, вся система. И не тебя он будет бить. Он будет пробовать свои кулаки на нашем великом учении. Ты будешь помнить это?

— Мне не хочется убегать, Дик. Честное слово, не хочется. Если я побегу, ты меня удержишь?

Дик подошел к Руту и положил ему руку на плечо.

— Ты выдержишь. Стойкий парень сразу виден.

— А не лучше ли нам спрятать литературу, чтобы они не сожгли ее?

— Нет. Кто-нибудь все-таки сунет книжку в карман и прочтет ее на досуге. Тогда это хоть пользу принесет. Оставь все на месте. А теперь молчи! От разговоров только хуже делается.

Лай собаки снова стал неторопливым и равнодушным. Сквозь открытую дверь было слышно, как порыв ветра погнал сухие листья. Портрет взметнулся и повис косо на одной кнопке. Рут подошел и приколол его снова. Где-то в городе взвизгнули автомобильные тормоза.

— Ты что-нибудь слышишь, Дик? Они еще не идут?

— Нет.

— Послушай, Дик. Длинный Майк два дня пролежал со сломанной челюстью, прежде чем его нашли.

Старший сердито обернулся. Он вынул из кармана сжатый кулак и, сощурившись, посмотрел на младшего. Потом подошел к нему и положил руку на плечо.

— Слушай меня внимательно, малыш, — сказал он. — Я не много знаю, но я прошел уже через такие переделки. Говорю тебе наверняка. Когда это начнется… больно не будет. Я не знаю почему, но не будет. Если даже они убьют тебя, больно не будет.

Он подошел к двери, выглянул, посмотрел в обе стороны и прислушался.

— Что-нибудь слышно?

— Нет. Ничего.

— Почему… как ты думаешь, почему они медлят?

— Почем я знаю!

— Может, и не придут, — сказал Рут, сглотнув слюну. — Может, этот парень все наврал, пошутил просто.

— Может быть.

— Ну… а мы будем всю ночь дожидаться тут, чтобы нам свернули шею?

— Да! Мы будем всю ночь дожидаться тут! Чтобы нам свернули шею! — передразнил Дик.

После неистового порыва ветер вдруг стих. Перестала лаять собака. Поезд прогудел у переезда и прошел, громыхая. Ночная тишина стала еще глубже. В соседнем доме зазвенел будильник.

— Кто-то идет на работу. В ночную смену, наверно.

В тишине голос его прозвучал очень громко. Дверь скрипнула от ветра и медленно закрылась.

— Который час, Дик?

— Четверть десятого.

— Всего-то? А я думал, уже скоро утро… Тебе не хочется, чтобы они уже пришли и все кончилось, Дик? Послушай, Дик! Мне показалось, что я слышал голоса.

Они стояли, не шевелясь, и прислушивались.

— Ты слышишь голоса, Дик?

— Да, как будто люди тихо переговариваются.

Снова залаяла собака, на этот раз остервенело. Донесся глухой гул голосов.

— Погляди, Дик! Кто-то, кажется, остановился у заднего окна.

Старший нервно усмехнулся.

— Это чтобы мы не могли убежать. Они окружают нас. Держись, малыш! Да, теперь они идут. Помни, что виноваты не они, а система.

Послышались торопливые шаги. Двери распахнулись, и сразу ввалилась толпа. Все были небрежно одеты, все в черных шляпах. В руках у многих дубинки, трости, обрезки труб. Дик и Рут выпрямились и высоко подняли головы. Но глаза их глядели в землю.

Громилы, казалось, были чем-то смущены. Они хмуро стояли полукругом возле старшего и младшего и ждали. Ждали, чтобы кто-нибудь из них пошевелился.