Джеймс Купер - На суше и на море. Сатанстое (сборник)

На одно мгновение я заключил Аннеке в свои объятия, затем побежал во двор, где находились все остальные мужчины. В тот момент, когда я добежал до ворот, страшный вой за стеной возвестил всем нам начало нападения со стороны гуронов: этот неистовый вой был их военный клич. Тут же они открыли беглый огонь, на который наши отвечали сквозь щели частокола, стреляли из-за этого прикрытия по бегущим по равнине индейцам. Герман Мордаунт сообщил мне, что большой отряд гуронов засел под скалой и что Гурт с Дирком, Джепом и четырьмя поселенцами и нашими двумя индейцами решили выбить врага из этого укрытия.

Костер под стеной был подожжен в том месте, где кончалась скала, и под северо-восточным углом дома, так что две стороны цитадели были освещены, а две другие тонули во мраке. Ворота выходили на запад, поэтому обойти дом с юго-западной стороны было не особенно опасно и добраться до скалы с этой стороны было возможным; отсюда можно было произвести залп по индейцам, засевшим непосредственно под самым частоколом, чтобы, воспользовавшись удобным моментом, взобраться на него, так как в этом месте он был значительно ниже.

– А кто охраняет ворота? – спросил я.

– Мистер Вордэн и мистер Ньюкем, оба они хорошо вооружены. Мистер Вордэн, несмотря на свой сан и лета, показывает много мужества и решимости! – добавил Герман Мордаунт.

Видя, что мое присутствие во дворе бесполезно, я поспешил к воротам; меня беспокоила затея Гурта и разгоравшийся кругом огонь. Попросив их пропустить меня, я, пользуясь темнотой ночи, хотел посмотреть, не грозит ли огонь нашей ограде. По счастью, только что прошел грозовой ливень, и столбы частокола были до того мокрые, что их трудно было поджечь. Пробравшись по ограде до северо-западного угла дома, я увидел груды горящего валежника. Яркий свет, исходивший от этого пламенеющего костра, до того ослепил находящихся на равнине, что под его прикрытием я мог пробраться незаметно. Разбросанные повсюду на равнине выкорчеванные, обгорелые пни, казалось, плясали под дрожащим светом костра, падавшим на них, и я несколько раз принимал эти вывороченные пни за неприятелей. Наконец я добрался до того места, откуда моим глазам представилось настоящее пожарище; не только валежник и сучья были объяты пламенем, но огонь успел уже охватить на значительном расстоянии первый ряд столбов частокола. Спустя две минуты я уже вернулся во двор и попросил Язона передать Герману Мордаунту, что нельзя терять ни минуты, необходимо во что бы то ни стало скорее тушить огонь.

В той стороне, где должен был находиться Гурт, не было слышно ни малейшего звука; эта тишина тревожила меня; то тут, то там слышались одинокие выстрелы, но все больше в другой стороне. Я решил сделать еще одну попытку и добраться до юго-западного угла цитадели; и на этот раз меня никто не потревожил. Весь южный фасад здания тонул во мраке; только верхнюю часть крутых скал озарял слабый луч света. Сколько я ни всматривался, нигде не было ни малейших признаков моих друзей, и я начал опасаться, не попал ли мой отважный олбаниец в какую-нибудь западню. Вдруг я почувствовал, что кто-то слегка коснулся моего локтя; я оглянулся и увидел индейца в полном боевом убранстве и татуировке; я уже схватился за нож, но он удержал мою руку, проговорив:

– Он не прав! У него голова слишком молодая, сердце хорошее, рука тоже хорошая, дух смелый, но голова дурная… Там слишком много огня, светло, здесь темно, здесь лучше!

Я сразу узнал голос онондаго и понял, что он говорил о плане Гурта, который избрал позицию, по мнению Сускезуса, неудачную.

Гурт, действительно, дошел до самого края скалы, где он и его товарищи оказались на свету, озаренные пламенем пожара, и где нельзя было не увидеть их. Однако я его не видел, пока Сускезус не показал мне.

Действительно, он взобрался со своим отрядом на маленький выступ скалы, где позиция у него была превосходная и откуда он легко мог стрелять в тех, кто попытался бы взобраться на выступ. Но отсюда было далеко до места, где бы он, в случае необходимости, мог укрыться. У меня не было времени ни присоединиться к нему, ни предупредить его об опасности; и он, и товарищи его стояли совсем на виду, и силуэты их ясно вырисовывались на фоне зарева. Все они готовили оружие, собираясь произвести залп. Впереди всех стоял Гурт, почти вися над пропастью; позади него – Дирк и Джеп, а за ними Прыгун и четверо колонистов. Еще минута, и все они одновременно выстрелили в притаившихся под скалой индейцев. С минуту царила тишина, затем раздался снова залп из-за обгорелых пней на равнине. Тогда те из наших, которые были ближе к воротам, кинулись на них; и я видел, как упали двое переселенцев и Прыгун, а Гурт, Дирк, Джеп и двое других исчезли; воздух же огласился столь диким ревом и воем, что мне трудно было поверить, что эти звуки исходили из человеческих уст. Вскоре все кругом покрылось индейцами, словно тучей саранчи. В это же время сверху через ограду лили воду, заливая пожар, и вдруг в один момент воцарилась кругом темнота. Не случись этого, вероятно, никто из бывших на скале не вернулся бы во двор, и хотя по ним все продолжали стрелять, но теперь уже просто наугад: завязалась свалка, и среди воя и крика дикарей ясно звучал властный и низкий голос Гурта, ободрявший своих товарищей пробиться сквозь неприятеля. Стоя под прикрытием стены, мы с Сускезусом выстрелили по гуронам, очутившимся ближе к Гурту, но этого было мало: их было больше сотни. Стоять в стороне и смотреть, как неприятель подавляет своей численностью наших товарищей, было выше моих сил, и мы с Сускезусом набросились на неприятельский арьергард. Те приняли это нападение за вылазку и расступились на мгновение настолько, что Дирк и двое переселенцев пробились и присоединились к нам. Тогда мы стали отступать шаг за шагом, продолжая отстреливаться. Не зная, чем бы это закончилось, если бы нам на выручку не вышел Герман Мордаунт с небольшим отрядом наших. Мы дали общий залп, и враги разбежались, точно провалились сквозь землю, мы все вместе добежали до ворот, и они за нами закрылись.