Иван Панаев - Прекрасный человек

— Милости прошу садиться… Что вы, миленький, у меня давно не были?.. Ох-ох!..

Старушка сама села на диван и начала раскладывать гран-пасьянс, исподлобья поглядывая на Владимира Матвеича и шевеля бородкой… Товарищ Владимира Матвеича был совершенно как у себя в этом доме; он без церемонии подсел к одной из «племянниц», которую назвал Катериной Яковлевной, и начал с нею любезничать…

Он что-то говорил ей очень долго и много, а она все улыбалась и повторяла ему:

— Да полноте? Что это вы? Какой, право!..

— У меня Катенька умница, — ворчала старушка, — у нее…

Речь старушки была прервана звонком.

— Это он! — сказала одна из барышень.

— А нет, не он, — отвечала другая.

— Ну, побьемся об заклад…

Старушка сердито взглянула на спорящих, и они замолчали.

Владимир Матвеич не постигал, что с ним делается; у него сердце так и замирало; ему как-то было страшно и дико, несмотря на гостеприимство почтенной старушки с бородкой и простое, радушное обращение барышень, особенно Катерины Яковлевны, которая очень понравилась ему. Он обрадовался, когда вошли в комнату наши знакомцы: два литератора, инженерный офицер, чиновник военного министерства и ростовщик… Владимир Матвеич вмешался в толпу.

— Как похожа Даша на граведоновскую Лауру! — сказал повествователь, обращаясь к нашему герою и указывая на одну из барышень, — две капли воды. Не правда ли?

Владимир Матвеич поднял голову и увидел живой портрет своей тетки, Анны Львовны, — барышню с таким же большим носом и с напудренным лицом.

— Да, есть сходство, — отвечал Владимир Матвеич, посматривая на часы.

— Лаура! настоящая Лаура! — воскликнул повествователь, — я хоть и не похож на Петрарку, — продолжал он, самодовольно улыбаясь, — однако, пожалуй, стану от нечего делать разыгрывать его роль.

И он уже сделал шаг, подвигаясь к Лауре, как увидел в другой комнате, на стене, длинную тень человека в длинном сюртуке… И лукаво улыбнувшись, он переменил свое намерение и побежал за этой тенью.

Через пять минут незаметно все исчезли. В гостиной осталась только старушка, ростовщик и Владимир Матвеич. Старушка дружески разговаривала о чем-то с ростовщиком и, окончив разговор, снова села на диван, принялась за карты и посмотрела на Владимира Матвеича, у которого замер дух.

— Не родня ли вам Завьялов, в комиссариате служит? Ох, ох!..

Владимир Матвеич покраснел.

— Это мой дядя, — отвечал он вполголоса.

— Кто, дядюшка? ох-ох… славный был человек, любил меня, часто ездил. Ох… А где же он теперь?

— В Одессе.

— Жаль, жаль… он бы и теперь все ездил ко мне… а какая у него была славная супруга… belle-femme. Такая полная… он вдовцом-то уж лет двадцать… Ох-ох…

Ростовщик подошел к Владимиру Матвеичу.

— Не угодно ли вам со мной ехать? Позвольте, я вас довезу до дому.

Владимир Матвеич обрадовался и схватил шляпу. Он, кажется, ожидал появления Катерины Яковлевны и потому не решался уйти; но время летело, и она не появлялась — нечего было делать, а сидеть со старушкой ему было как-то неловко.

— Милости просим ко мне… всегда… ох!.. Я очень рада… — ворчала старушка, провожая их.

Выходя, Владимир Матвеич увидел из каких-то боковых дверей высунувшуюся фигуру инженерного офицера, пускавшего изо рта тучу дыма.

— Куда вы, господа? — закричал он басом, — бежать!..

Владимир Матвеич схватил свою шубу и выбежал на улицу, не оглядываясь. Ростовщик насилу догнал его.

— Не угодно ли садиться? — вот сани, — сказал он улыбаясь, — старушка-то эта добрая, только, признаюсь, я не охотник бывать у нее. Ведь вы в Садовой изволите жить? Нам по дороге, кажется. Я ваш сосед. Прошу о продолжении знакомства.

Мысли Владимира Матвеича начали немного проясняться: он облегчил себя вздохом.

— Покорно вас благодарю, — отвечал он, — милости прошу ко мне, я очень рад…

Рысак ростовщика быстро домчал Владимира Матвеича до дома.

— До приятного свидания, — проговорил ростовщик.

— Покорно вас благодарю; прощайте…

Старушка сделала такое сильное впечатление на Владимира Матвеича, что недели полторы после этого вечера ему все мерещилась она и ее шевелящаяся бородка.

Изредка также сильно смущала его мысль о черноглазой Катерине Яковлевне.