Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2

Дмитриев никогда не был в коротких , а тем более в весьма коротких сношениях с С[перанским], а что он называет его Грамотин, это г. Б[улгарин] взял из моей же статьи. С моей стороны, в утверждении, что С[перанский] никогда не имел этой фамилии, нет никаких догадок : это просто единогласное показание всех местных современников и всей его семьи. После этого точно говорить нечего , но не в том смысле, как восклицает г. Булгарин.

NB. Г. Б[улгарин], разделяя мой 1‐й пункт на два, чтоб показать, будто бы ни оставит ни одного моего замечания без возражения, совсем обходит 2‐й.

Здесь нет ответа на мои замечания, доказывающие совершенную неточность сведений г. Б[улгарина]. Если ж он считал эти подробности незанимательными (они все же занимательнее, нежели помещенные в «Воспоминаниях» об учителях и ученических летах г. Б[улгарина]), то незачем было ему и печатать их в своей книге.

Забавно, что в самих «Воспоминаниях» сказано: «К[нязь] Куракин… предложил ему место частного своего секретаря , которое С[перанский] принял охотно» – а теперь сам же г. Б[улгарин] против этого спорит.

Почему же г. Б[улгарин], мимоходом вспомнивший о С[перанском], считает свои показания более точными, нежели мои, т. е. человека, посвятившего несколько лет на самые деятельные и подробные о нем изыскания, и нежели показания того лица, которому по словам самого г. Б[улгарина] С[перанский] преподавал уроки?

Любопытно бы слышать эти собственные слова и подтверждения этих свидетелей.

А что бы сказал еще г. Б[улгарин], если б знал, что С[перанский] жил вместе с людьми 22 к[нязя] Куракина, что он ел с ними и играл в карты и что даже двух камердинеров его считал своими патронами?

По месту и почет ( фр .).

Неужели это маловажнее формуляра г. Булгарина? На пропуск, в числе генерал-прокуроров, кн. Лопухина, он ничего не отвечает.

Сперанский не мог этого говорить, ибо самому Кочубею рекомендован был Трощинским, на что у нас есть и письменные доказательства.

Не в том, а в том, что третья часть Гражданского уложения названа – Коммерческим уставом и Уголовным правом, чего все это многословное возражение нисколько не опровергает. Как ни делить математику, а все же алгебру нельзя назвать тригонометриею, и наоборот.

Записка составлена не приближенным лицом, а самим Сперанским, и черновая у нас в руках. Там сказано только, что третья часть Гражданского уложения тоже была подготовлена Сперанским и требовала еще только отделки; но нигде не сказано, чтоб эта третья часть заключала в себе – Коммерческий устав и Уголовное право.

Взамен записки, которую собирается мне представить – вероятно в копии – г. Булгарин, я могу услужить ему подлинною руки С[перанско]го и немецким ее переводом, напечатанным в «Zeitgenossen» 24.

Речь идет о следующей книге: Schnitzler J. H. Histoire intime de la Russie sous les empereurs Alexandre et Nicolas: et particulièrement pendant la crise de 1825. Paris, 1847. T. 1–2.

Откуда попала сюда эта выходка? Ни к селу, ни к городу. Уж не хочет ли г. Б[улгарин] намекнуть, что я стремлюсь убавить славу Сперанского и что он сбирается – защищать ее против меня?!!

Замечание мое останется в своей силе, именно что нельзя сказать, как сказал г. Б[улгарин], что «Сперанскому дано было поручение преобразовать все духовные училища в России», когда это поручение дано было не ему , а Комитету, состоявшему из шести членов, в числе коих и он находился.

Пропущенное составляет точно также «важнейшие труды», частию еще важнейшие, нежели приведенное.

Тут дело не в русском произношении, а в английском правописании.

Таким образом, при допущении подобных неточностей в биографиях, не останется в них и ничего не только важного, но даже достоверного для потомства.

Моя вина, моя большая вина! ( лат .).