Бус Таркинтон - Суета и смятение

Резко ограниченный в средствах мистер Вертриз сошел с дистанции, оставшись один на один со своими гравюрами; миссис Вертриз как-то «выкручивалась» на дивиденды, но делать это становилось всё сложнее: годы шли, деньги обесценивались. Наконец настал день, когда два служителя Величия из Филадельфии, алчно посовещавшись с четырьмя почитателями Величины из Нью-Йорка, перестали выплачивать мистеру Вертризу что-либо. В действительности они всего лишь перевели акционерное общество в иную форму собственности, оставив мистера Вертриза на бобах, ведь и особняк его был много лет как заложен: в семью давно пришла необходимость «выкручиваться» и при этом «не терять лицо», как выразился сам хозяин, предпочитавший старомодные фразы. За полгода до окончания строительства Нового дома, мистер Вертриз продал лошадей, потрепанную прогулочную коляску и «карету» и выплатил выходные пособия двум слугам и долги бакалейщику и мяснику, но за пару кляч со старенькими повозками много не выручишь, особенно если полгода как не платишь за продукты, топливо и обслуживание. И мистер Вертриз был вынужден совершить еще одно открытие: в этом шумном городе нет работы для человека, не умеющего ничего делать.

Можно сказать, он дошел до ручки. Если не владеешь профессией или ремеслом, то рано или поздно это горькое время наступит: как бы ты ни цеплялся за ускользающий призрак Собственности, ты упустишь его.

За окнами стемнело, но мистер Вертриз всё мерил шагами библиотеку. Дымные сумерки сгустились вокруг дома, и они не могли сравниться с тьмой, объявшей душу беспокойного человечка, расхаживающего в зыбком свете пламени. Часы на каминной полке прохрипели шесть, когда послышался звук открывающейся двери и зазвенел красивый девичий смех, коим Мэри Вертриз радостно возвестила об их с матерью возвращении из экспедиции к дикарям.

Она влетела в библиотеку и упала в кресло у камина, хохоча так безудержно, что из глаз выступили слезы. Следом степенно прошла миссис Вертриз, не выказывая признаков веселья; напротив, в ее лице читалось смутное беспокойство, будто она скушала что-то, приведшее к несварению желудка, и теперь сожалела об этом.

— Ух, папа! — И мисс Вертриз приложила к глазам платок. — Я ТАК рада, что вы заставили нас пойти туда! Не хотела бы я пропустить это…

Миссис Вертриз покачала головой.

— Наверное, я слишком скучная, — тихо произнесла она. — Ничего веселого я там не заметила. Самые обыкновенные люди, безвкусный дом, впрочем, иного мы не ожидали…

— Папа! — воскликнула Мэри, перебивая мать. — Они пригласили нас на УЖИН!

— Что?!

— И я ПОЙДУ! — закричала она, снова зайдясь смехом. — Только подумайте! Впервые в их доме, никого там не знаю, кроме дочери, да и ту до этого видела лишь МЕЛЬКОМ…

— А вы? — прервал мистер Вертриз, резко повернувшись к жене.

Она скорчила гримасу, не оставляющую сомнений в том, что живот болит от несварения.

— Это невозможно! — сказала она. — Я ни за что…

— Точно, именно так… вот точно так… она и выглядела, когда нас пригласили! — задыхалась от смеха Мэри. — А потом она… она поняла, как смотрится со стороны, и попыталась скрыть недовольство за кашлем… но вместо этого… взвизгнула!

— Кажется, — возмутилась оскорбленная миссис Вертриз, — что Мэри и на моих похоронах будет хохотать. Ей смешно даже…

Мэри вскочила и поцеловала мать, потом подошла к камину, облокотилась на него и принялась задумчиво наблюдать, как блестит пряжка на туфле.

— ОНИ ничего не заметили, — сказала она. — По их мнению, мамочка, так красиво вы в жизни не кашляли.

— Кто там был? — спросил отец. — Кого вы видели?

— Только мать и дочь, — ответила Мэри. — Миссис Шеридан приземиста и грубовата, мисс Шеридан мила и напориста… одета как с модной картинки, а разговоры только о нью-йоркских знаменитостях из журналов. Наставляет свою мать, но без особого успеха: во-первых, сама мало что знает, во-вторых, поздно начала учить. В холле у них стоит здоровенный мавр из раскрашенного гипса или чего-то в этом роде, и девушка искренне считает, что ее выбор достоин похвалы!

— У них и картины маслом имеются, — добавила миссис Вертриз, одобрительно взглянув на висящие в библиотеке гравюры. — Всегда думала, что масляная живопись в частном доме верх дурновкусия.

— О, только если это не Рафаэль или Тициан! — Мистер Вертриз взмахнул рукой, как бы заканчивая мысль. — Продолжай, Мэри. Больше никого не было? Не видели мистера Шеридана или… — Он аккуратно подправил кусок угля кочергой. — Или одного из его сыновей?