Джозеф Киплинг - Пределы возможностей Памбе-серанга

Когда вы узнаете все обстоятельства дела, то сами согласитесь, что он не мог поступить иначе. И всё же Памбе-серанг был приговорен к смерти через повешение и умер на виселице, и Наркид тоже мёртв.

Тремя годами раньше пароход компании «Эльзас-Лотарингия» [1] Вымышленная пароходная компания, на которой ходили пароходы, названные именами городов Эльзаса и Лотарингии, где проходили битвы франко-прусской войны 1870 г. , «Саарбрюкен», бункеровался в Адене; погода стояла очень жаркая, и Наркид, большой толстый кочегар-занзибарец, стоявший у второй правой топки котла, в тридцати футах ниже палубы, был отпущен на берег. Он сошёл с корабля простым «сидди-боем», как именовали кочегаров; вернулся он чистокровным султаном Занзибара [2] Архипелаг у восточного побережья Африки, напротив современной Танзании. — Его Величеством Сайидом Бургашем [3] Барга́ш ибн Саи́д аль-Бусаи́д — султан Занзибара с 1870 по 1888 гг. , и с бутылкой в каждой руке. Рассевшись на решётке форлюка [4] Люк у фок-мачты (в носовой части корабля) , он ел солёную рыбу с луком, распевая песни далёкой родины. Эта провизия принадлежала Памбе, который был серангом, то есть предводителем моряков-ласкаров [5] Моряки родом из Индостана, Юго-Восточной Азии или арабских стран, плававшие на английских судах. . Памбе приготовил себе ужин и отошёл за солью, а когда он вернулся, Наркид уже запустил грязные чёрные пальцы в его рис.

Серанг — важная персона на корабле, куда важнее кочегара, пусть даже кочегарам и платят больше. Серанг дирижирует хором, выпевающим « Хей! Хулла! Хайя! Хей-я !», когда капитанскую гичку [6] Лёгкая парусно-гребная шлюпка. поднимают на шлюпбалки [7] Устройство для спуска шлюпки на воду. ; он промеряет глубины лотом, а иногда, когда все на корабле отдыхают, он надевает свой белейший муслин, подпоясывается широким красным кушаком и играет на шканцах [8] Помост в кормовой части корабля, где обычно находится капитан. с детьми пассажиров. За это пассажиры дают ему деньги, которые он откладывает для будущего разгула в Бомбее, Калькутте или Пулу Пенанге [9] Остров в Малаккском проливе. .

— Эй, жирный чёрный бурдюк! Ты ешь мою еду! — сказал Памбе на втором lingua franca , который начинается там, где заканчивается левантийский язык, и тянется на восток от Порт-Саида до тех мест, где восток становится западом и где котиколовы Курильских островов болтают с заплутавшими джонками из Хакодате [10] Крупный город на острове Хоккайдо, к которому примыкают Курильские острова. .

— Сын Иблиса! Обезьянья морда! Сушёная акулья печёнка! Проклятый свинопас! Я — султан Сайид Бургаш и капитан этого корабля! Забирай свои объедки! — и Наркид швырнул Памбе пустую оловянную тарелку из-под риса.

Памбе метнул тарелку в лохань, и она пролетела над курчавой головой кочегара. Наркид достал нож и вонзил его Памбе в ногу. Памбе выхватил свой нож, но Наркид уже скрылся во тьме трюма и сквозь решётку осыпал ругательствами Памбе, пятнавшего кровью чистую носовую палубу.

Всё это видела лишь бледная луна; офицеры следили за погрузкой угля, а пассажиров качало в их тесных каютах.

— Ладно, — сказал Памбе, отправляясь перевязывать ногу, — мы сведём счёты позднее.

Памбе был малайцем из Индии; у него была жена в Бирме, она держала сигарную лавку на дороге к Шведагону [11] Пагода Шведагон, или «Золотая ступа» — самая знаменитая пагода Бирмы (Мьянмы). ; в Сингапуре у него была вторая жена, китаянка, и ещё одна жена в Мадрасе — магометанка, торговавшая птицей. Моряк-англичанин не может обзаводиться женами так вольготно, как хотел бы, из-за почтовых и телеграфных устройств, но туземные моряки, невосприимчивые к варварским изобретениям западных дикарей, могут себе это позволить. Памбе был хорошим мужем, когда ему случалось вспомнить о наличии жён, но ещё он был очень хорошим малайцем, а оскорблять малайца весьма неблагоразумно, потому что малаец ничего не прощает. Кроме того, в случае с Памбе была пролита кровь и испорчена еда.

Наутро Наркид проснулся, ничего не помня о вчерашнем происшествии. Он был уже не султан Занзибара, а очень потный кочегар. Он поднялся на палубу и распахнул куртку навстречу утреннему бризу, и тут в полудюйме от его правой подмышки, подобно летучей рыбе, пролетел и вонзился в деревянную панель камбуза охотничий нож. Наркид, не дожидаясь конца отведённого на отдых времени, сбежал вниз, пытаясь вспомнить, что он мог наговорить владельцу ножа. В полдень, когда ласкары обедали, Наркид подошёл к ним, и будучи человеком мирным и внимательным к сохранности своей шкуры, вступил в переговоры: