Чарльз Диккенс - Том 15. Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим. Роман (Главы I - XXIX)

За обедом она сказала:

— Ох! Если бы кто-нибудь мог ответить мне на вопрос, который занимает меня целый день!

— Что же вас занимает, Роза? Не будьте такой загадочной,— сказала миссис Стирфорт.

— Загадочной?! — воскликнула та.— Да что вы! Вы считаете, что я загадочная?

— Разве я не убеждаю вас все время говорить просто и ясно? — заметила миссис Стирфорт.

— Ох! Значит, я говорю не просто? Но будьте ко мне снисходительны. Я ведь задаю вопросы только для того, чтобы узнать то, чего не знаю! А мы никогда не знаем самих себя.

— Эта привычка стала вашей второй натурой,— сказала миссис Стирфорт, не проявляя ни малейшего неудовольствия,— но я помню, Роза, да и вы тоже должны помнить, что раньше вы держались по-другому. Вы были тогда более доверчивой и не такой скрытной.

— Да, конечно, вы правы. Дурные привычки укореняются. Не так ли? Более доверчивой и не такой скрытной! Не могу только понять, как это я изменилась, сама того не замечая. Очень странно. Постараюсь стать такой, какой была прежде.

— Это было бы хорошо,— сказала миссис Стирфорт, улыбаясь.

— О! Вот вы увидите! — воскликнула Роза Дартл.— Буду учиться искренности у… ну, скажем, у… Джеймса.

— Лучшей школы, Роза, вы не найдете,— быстро сказала миссис Стирфорт, так как слова Розы Дартл всегда звучали несколько саркастически, хотя бы она и говорила самым невинным тоном.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь,— отозвалась та с необычным жаром.— Если я вообще в чем-нибудь не сомневаюсь, то именно в этом.

Миссис Стирфорт, как мне показалось, пожалела о своем легком раздражении, ибо сказала благодушно:

— Прекрасно, дорогая Роза, но вы нам не объяснили, что же вас тревожит.

— Что меня тревожит? — переспросила Роза с подчеркнутым спокойствием.— Только одно: если два человека походят друг на друга своим моральным обликом… Можно ли так выразиться?

— Выражение не хуже, чем любое другое,— вставил Стирфорт.

— Благодарю. Так вот: если два человека походят друг на друга своим моральным обликом, то не грозит ли опасность, что между ними, в случае серьезной размолвки, возникнет вражда более длительная и глубокая, чем между людьми разными?

— Пожалуй,— сказал Стирфорт.

— Вы так думаете? — отозвалась Роза Дартл.— Боже мой! Предположим теперь… ведь мы можем предполагать самые невероятные вещи, не правда ли?.. Предположим, у вас с матушкой произойдет какая-нибудь серьезная ссора…

— Предположите что-нибудь другое, дорогая Роза,— добродушно засмеялась миссис Стирфорт.— Слава богу, нас с Джеймсом связывает чувство долга.

— Так-так...— Тут мисс Дартл задумчиво кивнула головой.— Конечно… Это может помешать? Совершенно верно. Вот именно. Ах, какая я глупая, что высказала такое предположение! Как приятно узнать, что помешать может чувство долга! Я вам очень, очень благодарна.

Я не могу пройти мимо одного обстоятельства, связанного с мисс Дартл, ибо у меня были основания вспомнить о нем впоследствии, когда открылось то, что уже нельзя было исправить. В течение всего дня, а в особенности после этого разговора, Стирфорт, продолжая держаться на редкость легко и непринужденно,— прилагал все старания к тому, чтобы обворожить это странное существо и сделать мисс Дартл приятной собеседницей. Я не удивился, что он достиг своей цели. Не удивился я также и тому, что она сопротивлялась очарованию его несравненного искусства,— несравненной натуры, как я думал тогда,— ибо я знал, что Роза Дартл временами бывает желчной и упрямой. Я видел, как постепенно менялось выражение ее лица и изменился тон. Я видел, как она начинает смотреть на него с восхищением; я видел, как она пытается бороться с его всепобеждающим обаянием, и как ослабевает эта борьба, и как она сердится на себя, осуждая свою слабость. И в конце концов я увидел, что острый взгляд ее начинает смягчаться, улыбка становится кроткой, и я перестал ее бояться,— как боялся в течение целого дня,— и все мы сидели у камина и болтали и хохотали, не смущаясь и не сдерживая себя, словно малые дети.

То ли потому, что мы сидели там так долго, то ли потому, что Стирфорт хотел сохранить за собой завоеванные позиции,— не знаю, но мы не оставались в столовой и пяти минут после ухода Розы Дартл.

— Она играет на арфе,— прошептал Стирфорт, подходя к двери гостиной.— Вот уж три года как никто ее не слышал, разве что моя мать.

Он сказал это, странно усмехаясь, но усмешка мгновенно исчезла. Мы вошли в гостиную, где, кроме нас троих, никого не было.