Чарльз Диккенс - Том 16. Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим. Роман (Главы XXX - LXIV)

Настало рождество; Агнес больше не сообщала о себе ничего нового, и меня начало мучить опасение, время от времени уже возникавшее, не догадывается ли она о моем душевном состоянии и не боится ли причинить мне боль. Если это было так, значит жертва моя была бесполезна, я не исполнил по отношению к ней своего долга и каждым своим поступком повинен в том, чего хотел избежать. И я решил выяснить, так ли это; если в самом деле между нами стена, надо было сразу и без колебаний ее сломать.

Был зимний, холодный, мрачный день. Как мне его не помнить! Несколько часов назад шел снег, и теперь, не тая, он покрывал землю пеленой, впрочем не очень толстой. На море — я видел в окно — дул сильный северный ветер. И я подумал о ветре, который мчится по снежным просторам швейцарских гор, недоступных в эту пору для человека, подумал о том, где более одиноко — в той снежной пустыне или здесь, на океанских просторах?

— Ты поедешь сегодня, Трот? — просунув голову в дверь, спросила бабушка.

— Да, я поеду сегодня в Кентербери. Прекрасная погода для поездки верхом,— ответил я.

— Надеюсь, твоя лошадь будет того же мнения, но сейчас она стоит перед дверью, понурив голову и свесив уши, и, кажется, предпочитает очутиться в конюшне,— заметила бабушка.

Бабушка, кстати говоря, разрешала моей лошади вторгаться в запретную зону, но по-прежнему была врагом ослов.

— Она скоро оживится,— сказал я.

— Во всяком случае, поездка пойдет на пользу ее хозяину,— сказала бабушка, поглядывая на бумаги, лежавшие на столе.— Ах, дитя мое, сегодня ты так долго работал! Какого труда стоит все это написать!

— Бывает, что большего труда стоит это прочитать,— заметил я.— Но работа писателя увлекательна, бабушка.

— Знаю, знаю!..— сказала бабушка.— Честолюбие, жажда славы, сочувствия и так далее... Не так ли? Ну что ж, в добрый путь!

— Скажите, вы что-нибудь еще знаете о привязанности Агнес? — спокойно спросил я, остановившись перед ней, а она похлопала меня по плечу и опустилась в мое кресло.

Прежде чем ответить, она посмотрела на меня в упор.

— Мне кажется, знаю, Трот.

— Ваши прежние догадки подтверждаются? — спросил я.

— Кажется, да, Трот.

Она так зорко на меня смотрела, не то с жалостью, не то с сомнением и неуверенностью, что я постарался принять самый беззаботный вид.

— Больше того, Трот...

— Да?

— Кажется, Агнес собирается выйти замуж.

— Да благословит ее бог! — весело воскликнул я.

— Да благословит ее бог! — подтвердила за мной бабушка.— А также и ее мужа.

Я отозвался на это пожелание, простился с бабушкой, легко сбежал по лестнице, вскочил в седло и двинулся в путь. Теперь, еще больше чем раньше, у меня были основания поступить так, как я задумал.

Как мне запомнилась эта зимняя поездка! Льдинки, сбитые ветром с травы, впивались мне в лицо. Цокали конские копыта, отбивая какую-то мелодию. Почва затвердела на вспаханных полях. В меловых ямах ветер ворошил сугробы снега. Лошади, впряженные в возы с сеном, с трудом взбирались на пригорки, мелодично звеня бубенцами, останавливались, чтобы перевести дыхание, и от них шел пар. Побелевшие откосы холмов и долины у их подножий выступали на фоне темного неба, словно были нарисованы на гигантской грифельной доске.

Агнес была одна. Маленькие девочки уже разошлись по домам, и она, оставшись одна, читала у камина. Увидев меня, она отложила книгу, поздоровалась со мной, как обычно, взяла свою рабочую корзинку и села у одного из старинных окон.

Я сел на скамеечку в нише окна, и мы заговорили о моей работе, о том, когда она будет кончена и насколько она подвинулась после моего последнего посещения. Агнес была очень весела; смеясь, она предсказывала мне, что скоро я стану чересчур знаменитым и никто не решится говорить со мной на эти темы.

— Вот видите, я и стараюсь не терять времени и говорю об этом с вами, пока еще можно,— сказала она.

Я поглядел на ее прекрасное лицо, склоненное над рукоделием; она подняла добрые глаза и увидела, что я на нее смотрю.

— Вы чем-то озабочены, Тротвуд!..

— А можно мне сказать чем? Для этого я пришел.

Она отложила в сторону рукоделье, как обычно делала, когда мы начинали говорить о чем-нибудь серьезном, и вся обратилась в слух.

— Дорогая моя Агнес, вы сомневаетесь с моей искренности?

— Нисколько! — ответила она и удивленно на меня посмотрела.

— Вы сомневаетесь в том, что я отношусь и всегда буду относиться к вам так же, как относился до сих пор?