Николай Миклухо-Маклай - Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1

[ 26 ] января. Я выпил немного чаю, так как сахар опять на исходе; мои люди поели рису и закусили испеченною пухлою лягушкой, и мы отправились все на юг. Перешли через многое множество ручьев и несколько раз через р. Теба. К 11 часам пришли в селение Теба, откуда по реке того же имени отправлюсь завтра к рума-пасон Иохор. Здесь я мог высушить мокшее уже столько дней одеяло и белье. Рана от шипа сильно болит, увеличилась и не имеет хороший вид.

Оран-утан здесь немного, все с вьющимися длинными волосами и, как вообще все, малы ростом. Одна женщина особенно поразила меня своею миниатюрностью, она имела на первый взгляд вид 13-летней девочки (рост ее не превышал 1.31 м), с очень жидкими членами. Она имела уже трех детей, и, раскрыв ее саронг, я поверил этому при виде ее длинных дряблых грудей. Другая женщина, которую я нарисовал, также не отличалась ни красотой, ни приятною физиономией, но имела красивые вьющиеся черные волосы, которые падали на плечи спиральными локонами. Она была женою жирного, мясистого оран-утан. Сайнан говорит, что и на Яве часто встречаются такие волосы, что, кажется, справедливо.

Один из здешних жителей напомнил мне своею физиономией капитана Мавары. Я уже много раз в разных частях света встречал физиономии, которые при первом взгляде напоминали мне друг друга. В Батавии, например, племянница Фиц-Фер-Плуг напомнила мне младшую Бётлинг. Один мальчик в Пан-гуте напомнил мне девочку в Амбоине, которая мне нравилась. Этот странный факт я не совсем понимаю.

[ 27 ] января. Разбудил людей. Еще не было 4 часов, но все было готово только в 5 часов 30 минут. Отправились. Опять встретилось много преград, но гораздо менее, чем на р. Маде. Мелководье, однако же, затрудняло немного. Встретили на дороге яло с людьми, которые были посланы за мною из рума-пасон. Сперва речка называется Ленью, потом Иохор. По мере того как она становилась шире, стали попадаться признаки цивилизации: огромные стволы, разрубленные на части в 3 и 4 сажени и приготовленные для сплава. Они назначаются для пильной паровой фабрики махарадьи. Через десять часов плавания вниз по реке достиг я, наконец, рума-пасон и был очень вежливо и любезно встречен малайцами.

[ 28 ] января. Отправился далее, переменив людей. Цивилизация все заметнее. Лес местами очень порублен, постоянно встречаются прау, там плантации гамбира, там разрабатывают олово. Но везде это китайцы, которые почти исключительно населяют здесь берега, и малайцев сравнительно очень немного. Узнав, что помулу Кота-Тинги находится в отсутствии и желая завтра отправиться на гору Панте, я заехал в деревню этого же имени, чтобы сказать тамошнему начальнику, что мне надо будет завтра утром трех человек нести вещи и что я думаю вернуться из Кота-Тинги ночевать у него, чтобы рано поутру отправиться на гору.

К полудню достигли Кота-Тинги. Уже на берегу виднелись повешенные на ветвях небольшого дерева белые тряпки. Это были панди-панди, обозначающие крамат. Малаец по имени Касим заступал место помулу и сторожа старых гробниц, куда я отправился, позавтракав.

Четырнадцать гробниц находились на небольшой возвышенности, обнесенной низкою оградой из камней, террасе, имеющей форму прямоугольника. Гробницы состоят из продолговатого, обнесенного камнями места с двумя резными колонками. Одна большая — в головах, другая — в ногах, как нисан на гробницах оран-утан. Около одной из гробниц, которая также лучше сохранилась, было воткнуто много панди-панди, стояли три чашки и поднос с угольями и лежали две старые пули. Касим сказал мне, что это гробница султана Махмуда. Орнаменты на гробницах не отличались ни оригинальностью, ни красотой. Почти на всех имелся орнамент, которого значение я узнаю, может быть, у махарадьи.

Последний умерший махарадья похоронен в Сингапуре, куда, как мне сказали, нынешний махарадья приказал перенести несколько старых, найденных в окрестностях гробниц. Вдали виднелись горы, но ближайшая окрестность не была особенно живописной. Часа в 3 я вернулся в дер. Панте.

[ 29 ] января. Поднялся часа в 3: не мог спать. Из пяти обещанных людей пришло только трое. Мы были готовы только в 7 часов 30 минут. Через полчаса ходьбы мы пришли к участку леса, который разрабатывали китайцы, срубая большие деревья и пиля на доски. На большом пространстве на тропинке были положены подмостки — доски и немного на верхней стороне стесанные бревна. Около речки Панте, которую мы перешли, был магазин напиленных досок, которые сплавлялись по речке, затем по р. Иохор в Сингапур. Немного далее мы прошли мимо нескольких больших хижин, жилищ работающих, и когда остановились, нас обступила дюжина любопытных китайцев, которым хотелось узнать, откуда я и куда направляюсь. Далее, все идя по подмосткам, мы прошли мимо многих китайцев, которые распиливали громадные стволы, разрубленные на куски, сажени в две или три длиною. Стоя на высоких подмостках, они серьезно и прилежно работали, и даже (характерная черта, отличающая их от малайцев) мое появление редко отвлекало их. Я положительно удивлялся их работе. Вряд ли сорок самых лучших белых работников в два года могут сделать то, что сделали здесь желтые. Их отношение к белым совершенно иное, чем малайцев, и не совсем без основания, хотя оно меня вчера и сегодня очень раздосадовало. Вчера, желая отправить письмо, я думал послать его с одним из больших китайских прау, отправлявшихся в Сингапур, и когда одно из них проходило мимо, я сказал помулу позвать его. Несмотря на его крики, даже на мой зов, китайцы не подумали не только остановиться, но и ответить. Сегодня, чтобы узнать дорогу, я и мои спутники остановились около китайца, который шагах в десяти пилил доски. Нас разделяла полоса редкого леса. Я позвал его, чтобы спросить дорогу; он, не обращая внимания, продолжал пилить. Я еще раз спросил его — нет ответа. Это рассердило меня. Я сказал тогда, подняв ружье, что намерен подстрелить его, если он не придет сюда сейчас же. Это, наконец, подействовало.