«Человек редкой эрудиции, прежде всего, в области истории, географии, этнографии (этнологии), сопряженных с ними дисциплин, он к тому же был великолепным знатоком литературы и особенно — поэзии. Именно от него, как и другие мои товарищи по заключению, впервые услышал я великое множество стихов таких поэтов, о которых не имел, да и не мог иметь по тем временам ни малейшего представления.
Лев Николаевич не только хранил в своей бездонной памяти стихи множества поэтов — он и сам получил от обоих своих родителей удивительно образное мышление и прекрасный поэтический дар. Иногда читал он мне, один на один, и собственные свои стихи, в том числе сильного, глубоко гражданского звучания. Я боялся, что он их так и не „перевел“ на бумагу, и они потеряны навсегда. Но в последнее время выяснилось, что какая-то часть этой стороны его творчества, к счастью, сохранилась, и есть надежда, что они будут собраны воедино и представлены читателям».
Л.А. Вознесенский. Вспоминая Л.Н. Гумилева.
СПб.: Росток, 2003. С. 43–44, 46
«…несколько опубликованных стихотворений в последние годы его (Л.Н. Гумилева. — Сост .) не уступают по своей художественной силе поэзии его прославленных родителей».
В. Кожинов. История Руси и русского слова.
М., 2001. С. 395–396
«Увы! Похоже, он задавил в себе поэта ради ученого-этнографа. А возможно, он был чересчур строг к себе и считал свой поэтический талант ниже таланта своих родителей, а оказаться на вторых ролях не позволяло ему обостренное самолюбие. Во всяком случае, после лагеря я уже ни разу ничего не слышал о Гумилеве-стихотворце…»
Л.Ф. Савченко. Вспоминая Л.Н. Гумилева.
СПб.: Росток, 2003. С. 171
«Лев — не только совместное произведение великих поэтов, но и сам поэт и, по всему, не уступит прославленным родителям.
Он (Л.Н. Гумилев, осенью 1939 г., в Норильском ИТЛ. — Сост .) читал мне свои стихи, я знакомил его со своими философскими системами <���…> В тот первый день знакомства он прочитал мне наизусть „Историю отпадения Нидерландов от испанского владычества“, написанную на лагерном сленге — новорусском языке, как мы вскорости окрестили этот полублатной жаргон. Мой восторг воодушевил Льва, он поразил меня тонким чувством слова, остроумием, силой речи. Именно в тот вечер он прочел мне программное, как нынче говорят, поэтическое свое представление о себе. Доныне восхищаюсь этим мастерским произведением („Дар слов, неведомый уму“)».
С. Снегов. Вспоминая Л.Н. Гумилева.
СПб.: Росток, 2003. С. 116, 117
М.Г. Козырева
В.Н. Воронович
А. А. Ахматова
Колыбельная
Далеко в лесу огромном,
Возле синих рек,
Жил с детьми в избушке темной
Бедный дровосек.
Младший сын был ростом с пальчик,
Как тебя унять,
Спи, мой тихий, спи, мой мальчик,
Я дурная мать.
Долетают редко вести
К нашему крыльцу,
Подарили белый крестик
Твоему отцу.
Было горе, будет горе,
Горю нет конца,
Да хранит святой Егорий
Твоего отца.
1915,
Царское Село
M. И. Цветаева
Стихи к Ахматовой
4
Имя ребенка — Лев,
Матери — Анна,
В имени его — гнев,
В материнском — тишь.
Волосом — он — рыж
— Голова тюльпана! —
Что ж — осанна! —
Маленькому царю.
Дай ему Бог — вздох
И улыбку — матери,
Взгляд — искателя
Жемчугов.
Бог, внимательнее
За ним присматривай:
Царский сын — гадательней
Остальных сынов.
Рыжий львеныш
С глазами зелеными,
Страшное наследье тебе нести!
Северный Океан и Южный
И нить жемчужных
Черных четок — в твоей горсти!
24 июня 1916
М.А. Дудин
Памяти Льва Николаевича Гумилева
Есть красота возвышенной души.
Она ему досталась по наследству
И тихо приказала: «Напиши
И в трате откровенности не бедствуй».
Он это понял точно. И всерьез
Дошел до самой сокровенной сути
Дорогой правды мужества без слез
Через пустыни мерзости и жути.
Каким он чудом оказался цел
В застенках смерти и на поле боя
И не попал случайно под прицел
Вниманья вологодского конвоя?..
Он видел путь народов и веков,
Позор побед и славу поражений,
И мировых страстей переполох,
Который останавливает гений.
Он сам себе тогда сказал: «Пиши!» —
И в мир ушли пророческие книги
И сняли в тишине с его души
Божественного знания вериги.
Читать дальше