Лев Гумилёв - Дар слов мне был обещан от природы

Мальчик посылал свои стихи матери в Ленинград, и Анна Андреевна находила, что Лева пишет совсем как отец, «стиль такой же». Но ее огорчало то, что он постоянно находится в мире фантазий: пираты, древние греки, исторические баллады, далекие страны… А ей хотелось бы, как записал Лукницкий, «чтобы Лева нашел бы достойным своей фантазии предметы, его окружающие, и Россию… Чтобы он мог найти фантастику в плакучей иве, в березе…».

Познакомившись с Лукницким, Лева проникся к нему доверием. Он делился с ним в письмах впечатлениями от прочитанных книг и посылал свои стихи ему «на суд». Летом 1926 года, приехав в очередной раз в Ленинград, он обсуждал с Лукницким планы своих рассказов «Телемах» и «Путешествие в страну Цифр», а также свою идею создания журнала с рассказами о приключениях. Лукницкий уделял ему много внимания, водил в Эрмитаж, в театр и кино. Однажды в ответ на слова Лукницкого о том, что Лева талантлив и самобытен, Анна Андреевна сказала: «Неужели он тоже будет писать стихи? Какое несчастье!»

В архиве Музея-квартиры Л.Н. Гумилева сохранилась драма «Из рыцарских времен», посвященная Лукницкому, которую Сверчкова привезла ему из Бежецка. В семье Переслегиных в Бежецке сохранились также письма Левы, которые он писал своему учителю и другу А.М. Переслегину, и в одном из них — «Шахматная баллада», — стихотворение, написанное им в 12 лет. Возможно, что в архиве П.Н. Лукницкого, который недавно приобретен Пушкинским Домом (ИРЛИ), есть еще какие-нибудь ранние стихи Льва Гумилева.

Вообще «поэтическая» биография Л.Н. Гумилева отрывочна и не очень длинна. В 1929 году он переехал к матери в Ленинград, чтобы учиться дальше, ибо в Бежецке можно было получить только среднее образование. Новая среда, общение с новыми людьми и окружением матери, знакомство с Мандельштамом и поэтической средой не могло не повлиять на молодого Гумилева, углубило его интерес к поэзии и поэтическому творчеству. Позднее, в начале 30-х годов, появляются его по-настоящему зрелые стихи («Дар слов», цикл «История», цикл «Петербург» и т. д.). К этому же времени относятся и его первые опыты поэтического перевода. Даже первый арест Гумилева в 1933 году оказался связан именно с поэтическим творчеством. Тогда он отправился в гости к известному арабисту В.А. Эберману, чтобы показать ему свои переводы с арабского, и как раз в тот вечер пришли арестовывать хозяина квартиры. Заодно с ним арестовали и Гумилева, но, видимо, выяснив, что молодой человек впервые пришел в этот дом, через девять дней его отпустили. Сохранились также записи Льва Николаевича о том, что в том же году он ездил в Москву, потому что Н.И. Харджиев обещал ему «литературный заработок». Но из этого обещания ничего не вышло, зато известный поэт и теоретик стиха Г.А. Шенгели «дал перевести украинского поэта и заплатил, но напечатал под анаграммой „Эл Гэ“». Таким образом, уже в молодые годы Льва Николаевича считали способным к занятиям литературой.

В 1934 году Гумилев поступает в университет на только что открывшийся исторический факультет. Осуществилась давняя мечта, и занятия историей полностью его захватили. Поэзия отошла на второй план.

Но Л.Н. Гумилеву была уготована непростая судьба. В 1935 году его арестовали опять, на этот раз вместе с H.Н. Луниным и тремя студентами. Вскоре после ареста Ахматова написала письмо Сталину, и, как это не покажется странным, письмо подействовало и его освободили. (Этот арест подробно описан в книге: Вспоминая Л.Н. Гумилева. СПб.: Росток, 2003. С. 257–331.) Характерно, что в следственном деле в качестве одного из обвинений, предъявленного Гумилеву, фигурировало создание «контрреволюционного» произведения — сатирической поэмы «Экабатана», как ее называли на допросах. Содержание ее известно из протоколов этих допросов со слов самого Гумилева: «Сатрап города Эгбатана Горпаг умирает, но жители не хотят оплакивать его смерть, великий царь велел выставить тело Горпага на показ, но и тогда жители города не плакали. Тогда велел царь казнить сто граждан, и после этого весь город плакал» (Вспоминая Л.Н. Гумилева. С. 299).

К сожалению, поэма не сохранилась, но, может быть, не исчезла бесследно и когда-нибудь снова появится на свет?

Далее, в течение некоторого времени нигде — ни в воспоминаниях знавших его в тот период людей, ни в его собственных рассказах о себе — не встречается никаких упоминаний о том, что Гумилев занимался поэзией, хотя, сохранились отдельные его стихотворения, датированные 1936 и 1937 годами. А весной 1938 года последовал новый арест, и на этот раз уже надолго. После нескольких месяцев тюрьмы «контрреволюционную группу», состоявшую из 3-х студентов, сначала хотели подвести под расстрел, а затем Гумилева приговорили к 10 годам лагерей (двое других получили по 8 лет) с отработкой «на великой стройке» — строительстве Беломорканала. Строительство проходило в тяжелейших условиях суровой и голодной зимы. Затем последовал вызов в Ленинград на «переследствие». В итоге Лев Николаевич получил срок в 5 лет (с зачетом тюрьмы и работы на Беломорканале), и его оправили в Норильск. Работа была тяжелая: сначала земляные работы на открытом воздухе, затем — на угольной и на медно-никелевой шахтах. Лев Николаевич вспоминал, что на последней шахте было сытнее и ближе к лагерю, и он «даже начал сочинять стихи».