Лев Гумилёв - Дар слов мне был обещан от природы

— Наконец-то ты пришел, — заговорил он, — я боялся, что они не допустят тебя ко мне. Ну, видишь теперь, что только я один могу быть тебе полезен. Эти болваны, конечно, оставили тебя с носом. Припомни наш разговор: я был прав.

— Ты настолько прав, что мне даже неинтересно знать, почему ты прав. Но что ты думаешь делать?

— Ах! Мне не избежать суда. Я узнал ужасную вещь. Судья предъявляет мне обвинение, что я хотел будто бы истребить всех белых в Таракоте и, заселив ее индейцами, которых здесь осталось всего сотни три, тем самым восстановить государство древних ацтеков. Если бы они ограничились обвинениями в убийстве, грабеже, бандитизме и т. п., я был бы уверен, что оправдаюсь, но такое обвинение рассеять невозможно.

— Но это дикий бред. Ты ведь сам белый. Никаких доказательств у них нет.

— В этом-то и беда. Великий Вольтер недаром говорил, что если бы его обвинили в похищении колокольни Notre Dame de Paris, то он бежал бы, не дожидаясь суда. О, он был не дурак.

— Так поступи по его примеру — беги. Ведь вокруг тебя только креолы, самые жалкие трусы.

— Но я тоже креол и тоже трус.

— Так, значит, это ложь, что ты герой?

— Чтобы быть героем, не надо быть храбрым. Вот пример: ты очень храбр, но вряд ли станешь героем.

— Что же надо иметь для этого?

— Упрямство, удачу и нечистоплотность.

— Но если я тебя выручу, что ты мне дашь?

— Я ожидал это предложение… Мы нужны друг другу, иначе мы оба останемся в дураках. Я обещал тебе четыре тысячи, а дам пять; кроме того, добрый совет касательно девушки и возможность отомстить.

— Черт с ней, с местью. Довольно того, что я вырву у них из-под носа то, что они хотели отнять у меня. Итак, по рукам.

Рамон и Эль-Кабрилло пожали друг другу руки.

— Что ты думаешь предпринять? — спросил Эль-Кабрилло.

— Надо подумать. Со мной все твое оружие. Давай попробуем пробиться отсюда.

— Нет, что ты, нас только двое.

— А их пятеро, кроме того, за нас неожиданность.

— Но они будут стрелять… Нет, придумай что-нибудь другое.

— Тогда я принесу тебе напильник. Перепили решетку в окне. Я буду ждать тебя с лошадью.

— Но здесь так высоко. Я разобьюсь.

— Пустяки, всего два метра.

— Нет, мне не прыгнуть.

— Ах ты, старая жопа! — вскричал Рамон. — Висеть тебе, как яблоку на ветке, не за грабеж, не за ацтеков, а только за трусость!

В двери показалось испуганное лицо тюремщика.

— Что такое происходит, — спросил он Рамона, — не нужно ли вам охрану?

И тут в голове Рамона промелькнула мысль, которую назвать удачной мало, а гениальной много. Это была мысль счастливая.

— Нет, — ответил он тюремщику, — но мне нужно с вами поговорить.

Тюремщик отпер дверь и впустил Рамона.

— Теперь настало время, — важно сказал Рамон, — открыть вам цель моего прихода. Я должен предупредить вас о большой опасности. Шайка Эль-Кабрилло вошла в город и готовит нападение на тюрьму, чтобы освободить своего вождя.

Тюремщик побледнел и прислонился к стене.

— А сколько их?

— Человек 50, вооруженных до зубов.

— Но где сам начальник полиции?

— Он поехал за помощью.

— И оставил нас на произвол судьбы. Боже мой! Если они возьмут тюрьму, они перережут нас всех. Что делать?

— Я пытался уговорить Эль-Кабрилло приказать бандитам удалиться. Он отказал.

— Может быть, мы сможем его принудить?

— Вы думаете, что можете принудить Эль-Кабрилло?

— Да, вы правы. Но что делать? Нам не защитить тюрьму.

— Так не надо ее защищать. Нужно немедленно перевести пленника в мэрию. Пусть бандиты берут пустую тюрьму, а тем временем прибудет начальник полиции с помощью. Но нельзя терять ни минуты.

— Вы правы. Сейчас я вызову конвой. Вы думаете, четырех человек довольно? Больше у нас нет.

— Довольно, — сказал Рамон, — пятым буду я.

Через несколько минут из ворот тюрьмы вышли: непроницаемый Эль-Кабрилло, четыре серых от страха конвоира и Рамон.

— Кто-нибудь должен идти впереди, — сказал Рамон. Никто не выразил желания и Рамон пошел вперед сам.

Зайдя за угол, он огляделся, и, не увидев никого, лег на землю и выглянул из-за угла. «Если эти болваны, — подумал он, — увидят меня, то они обязательно начнут стрелять и, чего доброго, попадут, но ни один не догадается поглядеть себе под ноги». Он увидел, что конвой медленно двигался по середине улицы. Рамон поднял револьвер и выпустил все шесть пуль в черное небо. Конвоиры ответили залпом по той же цели. Видя, что средство слабо, Рамон бросил ручную гранату. Она разорвалась, никого, впрочем, не поранив, так как человеколюбивый Рамон направил ее в канаву для стока воды. Конвоиры попадали на землю, но не покинули своего драгоценного пленника. Тогда Рамон ударил последним козырем: с криком «За мной, вперед, с нами Эль-Кабрилло!» он бросился на них, стреляя из второго револьвера. Этого нервы конвоиров не выдержали. Прежде чем кончилась обойма, Рамон и Эль-Кабрилло остались вдвоем на пустой улице. Рамон схватил бандита за руку и пробежал несколько кварталов, а затем пошел уверенным, деловым шагом, с интересом посматривая на своего спутника. Эль-Кабрилло был совершенно спокоен. На окраине города Рамон спросил: